– Чтобы не терять время, я заранее сделал свежие растворы.

– Так много всего, у меня глаза разбегаются. А эта штука для чего?

– Я сейчас все объясню, – сказал Бернард и вывалил катушки пленок на стол. Затем достал пару одноразовых перчаток. – Растворы, с которыми мы будем работать, должны быть определенной температуры, поэтому пока подготовлю их.

Бернард ловким движением натянул перчатки, завязал фартук за спиной. На ощупь отрегулировав температуру водопроводной воды, он заполнил ею небольшой таз и поместил туда банки с реактивами. Затем, вооружившись градусником, проверил значения температуры.

– Ого, – Юэн восторженно хлопнул в ладоши, наблюдая за всеми приготовлениями, – я будто на каких-нибудь курсах по фотографии.

– Можно сказать и так, – протянул Бернард. – Отснятую пленку следует проявить. Еще это называют «получить негатив», иными словами, мы извлечем пленку и обработаем ее специальными реактивами. На данном этапе пленка в катушке чувствительна к свету, поэтому дальнейшие манипуляции будем производить в темноте. Закрой, пожалуйста, дверь.

Секунды две Юэн стоял неподвижно, смотря на горстку катушек с пленкой, затем посмотрел на Бернарда, будто только-только понял, чего тот от него хотел, и, прикрыв дверь в проявочную, вернулся к столу. Бернард размял пальцы, собираясь с мыслями и ощущая себя почти учителем, который должен с полной ответственностью показать новичку, что и как. Он взял небольшой черный бачок, снял с него крышку и вытащил белую деталь с несколькими плоскими кругами.

– Это проявочный бачок, в котором находится так называемая спираль, на нее необходимо накрутить нашу пленку.

– Которая светочувствительна и поэтому ее надо накручивать в темноте? – уточнил Юэн с серьезным видом.

– Именно, – кивнул Бернард и, заметив растерянность на лице парня, добавил: – На самом деле все не так сложно, как кажется. Надо просто вскрыть катушку, обрезать пленку и, касаясь только краев, вдеть ее в спираль и аккуратно намотать. Неверное движение – и можно испортить хороший кадр. А еще всегда надо надевать перчатки.

– Ага, ничего сложного. «Одно неверное движение – и все пропало». И на этом начальном, самом ответственном этапе я бы потерпел фиаско. В полной темноте надо как-то умудриться быть столь аккуратным, – Юэн покачал головой, смотря на катушку, которую держал Бернард. – У меня бы точно не получилось стать настоящим фотографом.

Бернард в задумчивости покосился на Юэна.

– Когда я только начинал, – сказал он, сомневаясь, стоило ли об этом рассказывать, – и делал первые самостоятельные шаги, я тоже боялся все испортить. И портил, конечно же. Я был так взволнован в первый раз, что забыл даже выключить свет. Мне было, кажется, девять лет, и отец, наблюдавший за процессом, только в самом конце, когда я уже накрутил пленку и поместил ее в бачок, спросил: «Ты ничего не забыл?» Я даже не сразу сообразил, был слишком рад, что так умело намотал пленку на спираль, а потом осознание ошибки навалилось лавиной – я испортил пленку, которую старательно отснимал в течение дня. Это было трагедией. Но отец вдруг достал из кармана катушку и протянул мне. Он предвидел нечто подобное, поэтому вовремя заменил мою катушку на пустую.

– И ты получил в итоге свои фотографии?

– Они все равно вышли посредственными. Потом я немного напортачил с температурой растворов, да и в целом те снимки нельзя было назвать удачными, я фотографировал все подряд. Но… то было хорошее время.

Бернард перевел взгляд на Юэна, который смотрел на него задумчиво и с легкой улыбкой на губах. В его глазах Бернард словно бы увидел отражение себя маленького.