С этого самого дня судьба Кити переменилась. Она поняла, что любой человек, в той или иной мере, страдает нервными расстройствами. Просто одни в этом признаются. Другие скрывают, порой даже от самих себя. Некоторые смакуют свое состояние. И если им не помочь, это может привести и к психическим расстройствам. А это уже – диагноз.
И с тех пор, как Кити поняла, что нервные расстройства – это, в общем-то, не страшно и, конечно, излечимо, в большинстве случаев, жить ей стало гораздо проще. И веселее.
Для девушки из маленькой деревеньки жизнь засияла яркими красками. Кити стала внимательно присматриваться к пациентам. Какой из них подойдет ей для семейной жизни? Кити мечтала о муже и детях. И чем больше будет детей, тем лучше. Трое – обязательно. И пусть муж будет звать ее Киской. Жалко, что ли? Напротив, очень даже мило.
Медсестры хлопочут над кроватью, подтыкают одеяло. Склоняются над кроватью. Огромные лица, огромные красные губы, и они наперебой говорят:
– Мадемуазель, вы сегодня ничего не ели.
– Хотите бульона, мадемуазель?
– Может, мадемуазель поспит?
– Мадемуазель Изабель, вы слышите?
– Звезды – это цветы. А цветы – люди. Все люди – цветы. А цветы всегда рождаются вновь, – бормочет Изабель, глядя в потолок.
На потолке распускаются цветы.
Глава 4
Черный день. И даже алые розы сегодня – не кровь. Они черные. Нас, людей, как будто кто-то вырезал вчера из ночи, а сегодня бросил: бесформенно, ненужно, забыто, поэтому нас нет, только намеки на нас. Анжелики нет больше всего. Ее нет. Есть теперь только имя, звук, чьи-то воспоминания. А еще есть Георг.
Сегодня все прибывают в непостижимом состоянии. А как можно постичь смерть? Все примеривают состояние Анжелики на себя, как платье. Платье тесное, трещит по бокам и падает к ногам лоскутами.
У Анжелики красный гроб. Она любила в жизни все яркое, поэтому и ее гроб обили красной материей. Такая глупость…
Черно-белая картинка. Только Изабель и ее возлюбленный Георг – разноцветные. Они смотрят друг на друга, и он ей улыбается. Она улыбается в ответ. Начинает тихо смеяться, прикрывая рот ладонью. Люди начинают оборачиваться и тоже, в эти моменты, становятся разноцветными.
Она начинает смеяться еще громче. Плакать. Все смотрят на нее. Картинка стала цветной. Он подходит к ней и ставит пощечину. Говорит толпе:
– Извините, у нее истерика. Я ее уведу.
Он берет ее под руку и уводит за ворота кладбища. Картинка снова становится черно-белой.
Тихая музыка. Люди медленно ходят по залам. Выставка черно-белых рисунков. У одного из рисунков стоит Николь.
Глубокий, с хрипотцой, голос:
– Красиво, не правда ли?
Николь оборачивается. Видит его. Смотрит на его руки. В руках он держит бокал с шампанским. Он смотрит на нее. Взгляды. Внимательные. Серьезные. И тут он улыбается.
– Красиво, не правда ли?
– Вы и в самом деле так думаете? – спрашивает Николь.
– Это ваша работа?
– Почему вы так решили?
– Потому что вы так на нее смотрите. Не оцениваете, не придираетесь, не высматриваете какой-то скрытый смысл. Просто смотрите. Потому что знаете. Чувствуете.
– Вы художник?
– Почему вы так решили?
– Потому что вы так же должны смотреть на свои работы. Поэтому вы знаете такой взгляд. Меня зовут Георг.
– Георгин? Синий Георгин. Никогда не видела синих георгинов. Но ведь они есть, есть синие георгины.
Подбегает Анжелика, веселая, раскрасневшаяся. В руках держит бокал с шампанским. Смотрит на Георга, не сводит с него взгляда, лишь изредка отвлекаясь. Георг тоже смотрит на Анжелику, изредка смотрит на Николь и улыбается ей. Анжелика хватает Николь за руку.