На третьем этаже – крохотной, застекленной по кругу площадке под самым куполом – Ия создала кабинет для важных размышлений. Там легко по первой мысли появились письменный стол и круглая низкая библиотека. Потом самое любимое и приятное – бра, торшеры, люстры, светильники – множество причудливых источников света, чтобы играть по ночам с тенями. Наконец, оттоманка, на которую она с удовольствием улеглась, закинув ноги на низкий шкафчик. Положила открытую книгу на грудь и прикрыла глаза.

Но спокойствие продолжалось недолго. В нос ударил отвратительный запах меловой тряпки. Ия осмотрелась. Вонючий влажный кусок материи, покрытый известью, действительно находился на полу совсем рядом с лицом. Как он здесь оказался? Ия создала мысленное намерение убрать тряпку. Но это оказалось непросто. Нужно было поймать тончайшую грань радуги безразличия и одновременно настойчивого желания. Поиск нужного градуса настроения занял некоторое время, однако Ия справилась – вонючая тряпка исчезла.

Не успела она сладить с этой задачей, как уединение снова было нарушено вторжением другого лишнего предмета. Вертящейся школьной доски. Ие пришлось еще сильнее напрячься, чтобы заставить ее исчезнуть. После она даже почувствовала усталость.

Однако отдохнуть так и не удалось. В комнате немедленно возник третий лишний предмет. Она даже не сразу осознала, что это. Какой-то тощий веник из нескольких прутиков. Ба, да это розги! Ия вздохнула и прикрыла глаза. Оставила только крохотные щелочки, чтобы вполглаза следить за происходящим. Она поняла, кто и зачем ворвется на ее уединенный маяк, и перестала сопротивляться, потому что знала – бесполезно.

В кабинете один за другим с молниеносной скоростью начали появляться многочисленные предметы, и очень скоро он превратился в захламленный и заставленный кучей школьного барахла учебный класс. Наконец вошел, лучезарно улыбаясь, и сам Учитель в монокле. Стать его фигуры была заметна даже под костюмом-тройкой из плотной ткани. Ия отметила, что он запомнил прошлое ее пожелание и на сей раз принял облик не молодого юноши, но взрослого мужа. Он подмигнул Ие, и морщинки устремились лучами от его глаз. Ее одежда по его, очевидно, мысленному приказанию заменилась школьной формой с белым фартуком, а волосы заплелись в две тугие косички с белыми бантами.

Тогда она прибегла к безотказному средству. Зарыдала. Обиделась! Нельзя так с ней поступать. Нельзя врываться в ее отпуск, едва она завершила жизнь, и немедленно принуждать к работе над ошибками. Учитель растерялся, погладил Ию по волосам. Протянул подарок в красивой обертке. Все еще всхлипывая, Ия с любопытством ее разорвала и достала странные калейдоскопические очки. Это было что-то новенькое: она повертела их и надела.

Перед глазами возник Санкт-Петербург 70-х годов XIX века. Ия ехала на старинном велосипеде: переднее колесо большое, заднее – малое. Она видела на руле свои руки с грязными обгрызенными ногтями и сбитыми костяшками. То был самый счастливый день из жизни Николая Васильевича, когда тот был еще ребенком. Он служил тогда разносчиком газет, и хозяин дал ему свой старый велосипед – настоящее сокровище для бедного мальчишки, – чтобы управился поскорее и помог потом в типографии вместо заболевшего рабочего. Ия не сбросила очки. Она продолжила крутить педали и щуриться от солнца.

Потом поняла, что нет на ней никаких очков. Это Учитель стоял за спиной и закрывал ее глаза ладонью. То ли он сам читал вслух какую-то книгу, то ли Ия вспоминала – перепросматривала – прошлую жизнь и говорила, говорила, рассказывала ему все, что с ней происходило, самые счастливые моменты детства. Как она, оказывается, скучала по дыханию Учителя на своей макушке. Но все-таки убрала его руку, отошла на шаг, поправила прическу.