Ничего подобного. Из этой квартиры взято всё, – о прошлом напоминают разве что обои на стенах, да тени теней – тем, кто умеет их понимать.

И тем более странно в этой зияющей пустоте смотрится Меч Мужества – вещь, которую Миша никак не мог просто забыть. Значит, Меч оставлен специально, – но с какой целью? Если это знак, то знак чего?

Леонид Бенедиктович познакомился с Мишей в лесу. Впрочем, городской лес не добирает нескольких унций до полного веса этого слова. И всё же – нестриженая природа, птичий цвирк вместо жужжания машин, воздух, пригодный для вздоха, живые цветы… Леонид Бенедиктович наслаждался сочетанием золотого с зелёным, наблюдая, как капли солнечного света маслянисто стекают по широкой листве молодых лип, когда его внимание задел разговор за спиной.

– Мама, мама, смотри! Мальчику плохо!

– Нет, детка, это он играет.

– А во что он играет?

– Не знаю, детка.

– Можно, я тоже поползаю по траве?

– Нет, детка. Трава может быть ещё влажной. Земля холодная. Ты ведь не хочешь заболеть?

– А почему ему можно?

– Ему тоже нельзя. Только его родители забыли сказать ему об этом. Ну пойдём, детка. Хватит оглядываться. Это уже становится неприличным.

Леонид Бенедиктович перекинул ноги через лавочку, благо она была без спинки, и сел лицом к дорожке. Теперь он тоже видел мальчишку, стоящего на четвереньках на дальнем конце поляны. Рядом с мальчишкой зияла раскрытым зевом довольно большая сумка. Он то и дело опускал в неё руку – что-то убирал, что-то доставал, припадал к самой земле, замирал ненадолго, и всё повторялось снова. Иногда в руках мальчишки мелькала яркая радуга.

Леонид Бенедиктович заинтересовался, встал и подошёл посмотреть, что он там делает.

В сумке друг на друге стояло несколько неглубоких коробок. Верхняя была раскрыта, и в ней на вате, которой было выстлано дно, лежали разнокалиберные пузырьки из-под лекарств – тёмные и прозрачные, но обязательно – стеклянные и обязательно – с плотно закручивающейся крышкой. Мальчик как раз длинными и тонкими пальцами музыканта достал из коробки очередной пузырёк, свинтил крышку и вытащил, поддев ногтем, резиновую пробку, затыкавшую горлышко.

Хотя Леонид Бенедиктович не ронял лишних звуков, мальчик почувствовал его присутствие, оглянулся и вопросительно улыбнулся. Он нисколько не насторожился.

– Можно я посмотрю, как ты это делаешь? – спросил Леонид Бенедиктович.

Мальчик улыбнулся ещё шире, и кивнул. Потом лицо его стало серьёзным, только в глазах ещё продолжала светиться улыбка. Он наклонился к самой земле. Осторожно, от волнения высунув язык, большим и указательным пальцами левой руки он взял травинку чуть повыше её середины и слегка потянул в сторону. Этого оказалось достаточно, чтобы солнечный луч, упавший в возникший просвет, высветил большую каплю росы, заигравшую бриллиантовым блеском. Мальчик подвёл пузырёк под самую капельку и коротким, выверенным движением встряхнул травинку. Росинка упала в пузырёк, прочертив в воздухе радужную дорожку.

– Да ты виртуоз! – удивился Леонид Бенедиктович.

– Это уже сотая! – гордо сообщил мальчик.

– Тебе помочь? – Леонид Бенедиктович присел рядом на корточки. – Можно?

Мальчик кивнул. Леонид Бенедиктович вставил конец травинки в следующий пузырёк и пригнул её книзу. Капля, сидящая на травинке, забеспокоилась, перекладывая центр тяжести из стороны в сторону. Леонид Бенедиктович легонько подтолкнул её взглядом, и она торжественно и важно скользнула в свою стеклянную клетку.

– Какая серьёзная получилась… – Мальчик покачал головой. – Не пойдёт!

– А, по-моему, – ценный экземпляр, – Леонид Бенедиктович поднял пузырёк к свету, – гляди какая большая.