– Истинно так, – согласился охотник. Да и трудно было не согласиться.

– Я вижу, что вас заботит, – волшебница кивнула на неподвижного ученика. – Магия вампиров очень сильна, своеобычна и проникает глубоко. В отсутствие… э‑э… экспериментального материала я вынуждена довольствоваться теоретическими построениями…

Кто ж тебе мешал заменить теорию практикой, едва не вырвалось у мастера. Почему вы все сидели в своей Академии, аки у Спасителя за пазухой, и палец о палец не ударили, когда упыри нас жрали? Когда чародеи и алхимики шарахались от нас, как от чумы? Когда таких, как Вениамин и Джованни, можно было пересчитать по пальцам одной руки, и ещё бы незагнутые остались?!

– Я могу попытаться избавить вашего пациента, Джованни, от резидуальной магии вампира. Никогда этого не делала, честно признаюсь, но попытаться, считаю, нужно. Иначе, боюсь, этот смелый юноша встанет со скорбного ложа не излеченным, а, напротив, – безнадёжно искалеченным. И я согласна с вами, дорогой мэтр – мы даже приблизительно не можем определить, в кого он обратится.

– И кстати, – она невинно воззрилась на алхимика, – уж коли я вам помогаю, не поделились ли бы вы со мной сведениями – куда именно вы направляетесь с таким тяжёлым пациентом? Ведь дальше на север, за маркграфством Штирбер, только два баронства, где в замках до сих пор солому на пол мечут.

Бонавентура и мастер переглянулись.

– Э‑э, досточтимая госпожа, мы бы предпочли оставить этот предмет без рассмотрения. Мы, охотники, не очень‑то любим распространяться о наших делах.

– Тем более с первыми встречными и весьма подозрительными чародейками, – засмеялась её светлость дю Варгас. – Я не обижаюсь, добрые люди. Пусть обижаются дедушки из Капитула. Признаю, признаю, ваше доверие, доверие охотника и помогающего ему алхимика, надо заслужить. Что ж, не буду больше наста…

Она не договорила.

Внизу, в общей трактирной зале что‑то загремело, загрохотало, затрещало, словно там ударил стенобитный таран.

Потом закричали люди. Истошно, дико, предсмертным воплем.

Мастер ринулся к дверям первым, Бонавентура – следом, однако в самых дверях его обошла Алисанда, ловкая и быстрая, словно рыбка в бурном потоке.

Из соседней двери вывернулись Курт и Кевин, мечи наголо, и видно было, что наёмники не расставались с кольчугами под одеждой.

Внизу дико выли, орали, и казалось невероятным, что человеческие глотки способны издавать такие звуки.

Мастер одним прыжком перемахнул балюстраду, оказавшись на лестнице; и внизу, прямо под ним, творился ад.

Окна и двери «Золотого креста» были выбиты, и не менее двух десятков уродливых, низких, горбатых существ с круглыми головами в шишках, деловито рубили сейчас в кровавую кашу всех оказывающихся у них на пути.

Те же «не‑гууны», что атаковали карету алхимика на подступах к Штирберу.

Люди не сдавались без боя, здесь все умели владеть оружием; мастер увидел, как здоровенный горец в меховом килте отмахивался двуручным чудовищем от наседавших на него троих монстров, разрубил одного напополам, но двое других зашли сбоку, кинувшись на мечника, едва его огромный клинок пронёсся мимо них. Один длинным осадным ножом подрубил горца под колени, другой прыгнул на грудь, визжа, брызгая слюной и орудуя двумя короткими и толстыми кинжалами в обеих руках.

Голова горца запрокинулась, он заваливался на спину, а кровь так и хлестала – вправо, влево, вверх, во все стороны.

Его товарищ заорал что‑то, выбросил меч на всю длину, снёс тварь с двумя кинжалами, так, что та покатилась, разбрызгивая тёмную кровь и волоча за собой внутренности; третья оттолкнулась, прыгнула прямо в лицо горцу, взмахнула когтями, вгоняя их ему в горло.