– О да, чудесно.

Я отстраняюсь с улыбкой.

– А через две недели мы проделаем все это снова, чтобы отпраздновать мой день рождения.

Ее улыбка слегка увядает.

– На самом деле, Лили, есть кое-что, что я…

– Как нынче вечером поживают мои самые любимые дамы?

Мы с бабушкой смотрим на калитку садика, и у меня перехватывает дыхание. Там стоит отец, и последние лучи заходящего солнца превращают его редеющие рыжие волосы в золотые. Он одет в шикарный темно-синий смокинг с приколотой к лацкану красной розой.

Но это, конечно же, не отец. Это его брат-близнец – дядя Арбор.

Я подавляю разочарование. Хотя прошел уже почти год, боль от потери все еще свежа. Смотря на бабушку, гадаю, ощущает ли она такой же трепет в груди, как и я. Как будто мы смотрим на призрак отца, который всегда будет преследовать нас.

– Я так и подумал, что найду вас здесь. – Он слегка улыбается мне и раскрывает объятия. Я позволяю ему притянуть меня, и хотя это не объятия отца, достаточно близко, чтобы притвориться. – Уже почти четверть девятого.

Я отстраняюсь.

– И что с того?

Бабушка вздыхает.

– Думаю, пора начать эту вечеринку по-настоящему.

И тут до меня доходит.

– Ну да, конечно.

Общепризнано, что все вечеринки Роузвудов становятся по-настоящему незабываемыми только после того, как вносят торт, вино начинает литься рекой и мебель сдвигают к стенам гостиной, чтобы образовать просторный танцпол. После этого раскрепощаются даже самые консервативно настроенные горожане.

Мы проходим через калитку, и я спотыкаюсь о торчащую ветку разросшейся жимолости, но дядя Арбор вовремя подхватывает меня под руку.

– Спасибо, – бормочу я, жалея о том, что он не подождал хотя бы пару минут и прервал нашу с бабушкой беседу. Что же она собиралась мне сказать?

Сердце колотится как бешеное. Может быть, она хотела сказать что-то о моем восемнадцатом дне рождения, приходящемся на двадцать восьмое июня? В груди вспыхивает огонек надежды – быть может, она собиралась поговорить со мной о «Роузвуд инкорпорейтед», начать вводить меня в курс дела, как я и ожидала. После того как разрежут торт, я снова подниму эту тему.

Мы проходим мимо бассейна, теперь уже опустевшего. У двойных задних дверей стоят два официанта и открывают их для нас. Я благодарно киваю им и, войдя в охлажденную кондиционером гостиную особняка, чувствую себя так, будто время, которое я провела в садике за стенами, где растет все, кроме роз, было всего лишь миражом.

Кто-нибудь должен сказать диджею закругляться, потому что песня, которая звучит сейчас, подходит к концу. Все поворачиваются к нам, присутствие бабушки притягивает, как магнит, и они придвигаются ближе. Некоторые из женщин одеты в роскошные бальные платья, но есть и такие гости, которые смогли найти только классические брюки и рубашку в тон. Таковы уж жители Роузвуда. Собравшиеся все вместе на одной великолепной вечеринке.

– О, пожалуйста, не останавливайтесь из-за меня.

В ответ на непринужденную реплику бабушки все смеются. Нетрудно вычислить тех гостей, кто хочет подлизаться к ней. Лиз Чжао, хозяйка «Плюща», самой популярной в городе свадебной площадки, смеется на секунду дольше, чем надо. Это неудивительно, если учесть, что на прошлой неделе она спросила бабушку, не хочет ли та вложиться в реставрацию второго бального зала. Я уверена, что бабушка отказалась. Обычно она отказывается от таких предложений.

Бабушка является единственной владелицей состояния Роузвудов с тех самых пор, как оно перешло ей по наследству от ее матери Петунии. Говорят, что мой дед, который взял фамилию бабушки, чтобы не прерывать традицию, даже не имел права голоса в управлении компанией. Как и мой отец и дядя Арбор, хотя, насколько мне известно, время от времени бабушка скупо выделяла им кое-какое содержание, пока они не заработали собственные деньги.