– Мужества тебе, товарищ, – ухмыльнулся Костров. – Ты права, Татьяна Васильевна, любая, даже самая загадочная история имеет в финале внятное объяснение. Нет ни Бога, ни мистики, ни чертей с вилами. Тем более параллельных миров и инопланетян. Я буду неподалеку, если что – кричи. Еще раз все внимательно осмотри, может, заметишь что-то пропущенное нами.

Он постоял у растерзанной входной двери, покосился на ключи в вазочке. Другой комплект – от входной двери – висел на гвоздике рядом с вешалкой. Семейство ушло из квартиры и просто захлопнуло дверь. Один комплект остался на гвоздике, еще один – в сумочке Алены. Третий – у Аллы Михайловны (невзирая на все недовольство Вадима). Имелся ли четвертый? Явный перебор… Алексей вручную закрутил пару шурупов, чтобы замок столь вызывающе не болтался. Вышел на лестницу, прислушался. В подъезде стояла глухая тишина, будто вымерли все. Вот и не верь после этого в мистику… Он дошел до лифта, снова встал. В подъезде 27 квартир – почему так тихо? Но чему удивляться? Разгар рабочего дня, граждане работают, тунеядство преследуется по закону. Дети в школах и садиках, студенты на лекциях, город в эти часы полностью во власти пенсионеров…

Проигнорировав лифт, он поднялся на восьмой этаж, постоял у дверей, выглянул в окно. Имелся технический балкон – почему-то незапертый. Он высунулся наружу, осмотрелся. Дул прохладный апрельский ветерок, колыхались голые макушки берез и тополей. Большого смысла в этом балконе не было, он не сообщался ни с соседскими боковыми, ни с нижними. До пожарной лестницы было метра два – циркачей и акробатов в семье Шаламовых не было. Алексей покинул балкон, поднялся на последний этаж. Технический балкон здесь отсутствовал. Но имелась лестница на чердак – вмурованная в пол и устремленная вверх. Чердачный люк был заперт на навесной замок. Майор не поленился, поднялся к люку, подергал замок. Все заперто, скобы надежно приварены. Спустился на пол, медленно двинулся вниз. Постоял у квартиры Шаламовых – там было тихо, как в склепе. Видно, Рогачева спряталась и отгоняла злых духов. Вспомнился «Вий» с Куравлевым – жуть кромешная. Первый и единственный советский фильм ужасов. Незачем такое снимать, пугать советских граждан… Он проигнорировал лифт, стал спускаться по лестнице, добрался до первого этажа. К входной двери вела короткая лестница. В обратном направлении еще одна – запасной выход. Электричество в этом коридоре не работало, неприятно пахло, мусор валялся под ногами. Дверь черного хода была аналогично заперта на замок. И в дополнение заколочена досками крест-накрест. Почему? Для чего? Великая загадка. Видно, ответственные лица давно не получали тюремные сроки за намеренное вредительство. Сколько было случаев, когда люди гибли – при пожаре, наводнении, землетрясении, – не имея возможности выбраться из здания… Он убедился, что проход надежно перекрыт, вернулся на лестничную площадку. Стаптывать подошвы уже не хотелось – вызвал лифт. В недрах шахты загудело, разъехались двери. Хлопнула подъездная дверь.

– Ой, подождите… – женщина средних лет, прихрамывая, взбиралась по лестнице. Она несла авоську с хлебом и кефиром. Алексей придержал двери, пропустил гражданку.

– Вот спасибо… – она, отдуваясь, проникла внутрь. – Вам какой?

– Седьмой.

– А мне девятый, последний… – она нажала на цифру «семь».

Лифт тащился как гусеница. Гражданка украдкой поглядывала на незнакомого пассажира, но вопросов не задавала. Алексей созерцал ее авоську. Помимо упомянутого, там лежало по пачке соды и соли. Потрясающее чувство юмора у раздавленных гнетом дефицита граждан – назвать веревочную сетку авоськой. «Авось что-нибудь да куплю». Существовали также тряпичные сумки с ручками. Их называли «небоськами».