Затем мысли мои перекинулись на провинциалок. Сняла бы девушка, все равно которая, квартирку. Жуть. И никого близкого рядом. Сыграв все вариации на тему «сами мы не местные, а у вас на покойника наткнулись», я трезво закруглилась: «При чем тут прописка? Если бы не близость с Измайловым, я и себе не позавидовала бы».

Добравшись до дома, я сварила кофе, взяла пару сигарет и самую маленькую пепельницу… Рука тянулась к большой, но знакомый психиатр посоветовал ставить перед собой, неуемной, такую – на один – два окурка. Бегать опорожнять лень, при взгляде на заполненную посудинку возникает ощущение, что накурилась. И пачку не велел класть на видном месте. Я старалась все выполнять и дымила реже. Очень не хотелось кашлять по утрам, как многие мои приятельницы. Устроившись в своем любимом громадном кресле, в котором могу спать, свернувшись калачиком, я вспомнила, как Юрьев просил Измайлова запретить мне думать, и засмеялась. Собственно, и на время заглатывания кофеина с никотином размышлений о найденном трупе не хватит. Убойщики возьмут лихих ребят, эффектно возьмут. Если полковник прав, сегодня же. Разве что для очистки интеллекта от ржавчины вообразить, как мертвое тело очутилось в коробке, на балконе предназначенной к сдаче квартиры. Вскоре я навоображала такого, что самокритично усомнилась в наличии у себя не только интеллекта, но и разума. И пустилась во все тяжкие. Какой с безумной женщины спрос.

Итак, Николай Николаевич Серебров, коммерческий директор фирмы «Реванш», где мне посулили зарплату в конверте, исчез пять дней назад, то есть в понедельник. Куда в таких случаях обращаются граждане и гражданки, не дождавшиеся на ночлег родственника? В райотдел. А это далековато от Измайлова. Значит, чтобы фотография Сереброва примелькалась его сыскарям, полковнику должно было приказать заниматься поисками начальство. Либо Николай Николаевич родственник кого-то из сильных мира сего, либо друг, а то и кормилец, либо отдел Вика задействовали в кривых-косых рамках некой масштабной операции.

Во вторник мужчина по имени Петр положил на тумбочку в прихожей ключи, забрал свой единственный чемодан, захлопнул дверь и покинул временный приют. Во вторник же днем я впервые позвонила Ивану. Он перенес разговор сначала на вечер, потом на утро среды, когда и сообщил – квартира сдана. Потому что опередивший меня «хмырь» согласился по телефону на условие залог плюс аванс. Любопытно, тогда Иван тоже про себя называл его хмырем? В среду вечером или в четверг утром они встретились в квартире, и после ее осмотра разочарованный съемщик отказался платить залог. То ли решил, что за такую дыру и семьсот баксов много, то ли, поразмыслив, не пожелал отдавать двойную сумму – жилье нужно всего на месяц, а физиономия хозяина, честно говоря, и мне доверия не внушила. По словам Веры Сергеевны аккуратный, тихий, среднего возраста и достатка Петр соседствовал с ней два месяца. Вероятно, как и я, принял предложение Ивана: за залог можно еще тридцать дней пожить. Но Иван не настаивал. Залог – его гарантия, реально было договориться и о возврате. Однако «хмырь» уперся, Иван, зная, что есть еще одна желающая, тоже не уступил. В четверг вечером он позвонил мне, а в пятницу мы ударили по рукам.

Очевидно, что хозяин не знал о трупе. Иначе не показывал бы квартиру. Парень, который не собирался раскошеливаться, вряд ли добрался до балкона. Достаточно было взглянуть на прихожую, чтобы объявить Ивану – дорого. Я не намеревалась там жить, поэтому лишь равнодушно посмотрела в окно. Но нам с «хмырем» не возбранялось влезть в любую щель, не говоря уж об огромной коробке, занимающей половину тесного балкона. Осуществив подобие ремонта перед вселением Петра, бережливый Иван сложил туда банки с остатками краски, которые посоветовал мне не выбрасывать вместе с картоном. В уверенности, что только они там и находятся, он и пребывал.