Я люблю его молча. Взглядом. Мысленно.

Потому что он парень моей лучшей подруги.

– Давай Вадика возьмем с собой. Любит он по заброшенным местам лазить. А вот я нет, ногти новые приклеила, и юбка смотри какая. Последнюю на рынке отхватила. Но компанию составлю. А если нас поймают, представляешь, что с нами будет? Это ты у нас чемпион по бегу, а я?

– Да ничего с нами не будет. Потому что не поймают.

***

Вечером мы вернулись ко мне домой, чтобы покинуть дом уже на ночь. Правда, надо было соврать. По-крупному. Потому что куш не сорвать и не провернуть темное дельце без натурального вранья, предначертанное маме.

Знаю, врать маме возбраняется, но мне не стыдно. Здесь дело благородное! Я волнуюсь за отца и чувствую недоброе.

Наряду с пистолетом я откапала отцовскую видео-камеру, чтобы в случае чего заснять криминального авторитета со всех его негативных сторон. В конце концов, нашу биологичку и подставного любовника, коим был Ромка, наш друг, я засняла. А вот нефиг было докапываться до Наташки и угрожать ей завалом экзаменов. Стерва. Получив копию пленки, где она развлекается в своем кабинете на столе с учеником, училка живо смылась из школы, объяснив это тем, что ее пригласили в место получше. И какая разница, что Ромке девятнадцать, он второгодка и крупнее ее в два раза. На видео четко видно, как именно она начала к нему приставать, расстёгивая его рубашку и закидывая на него бритую ногу. А он какой-никакой, но ученик!

Правда, Ромка все равно с ней переспал, но чуть позже и по своей инициативе. Школу-то он наконец-то закончил.

Похоже, этим летом мы последний раз тусуемся компанией, хоть на сегодня и неполной. Просто потому, что я одна была на класс младше. Мне еще одиннадцатый пережить, а ребята разъедутся по колледжам.

– Мамуль, я с ребятами гулять, – подхожу к ней и целую в щеку, но она перехватывает мою руку и притягивает на себя. Закатив глаза, подтаскиваюсь к ней.

– До десяти.

– Ну, м-а-а-м. Ну, мамуль, ну, я же люблю тебя.

– Я сказала до десяти.

– Ну, мамуль, ну, пожалуйста. Лето же. Ну, пожалуйста, пожалуйста.

– Теть Марин, мы хотели у моего дома посидеть. Костер, гитара, песни и никакого алкоголя, клянусь. А если вы позволите Лене у меня остаться на ночевку, будет вообще замечательно. А то дорога от меня до вас занимает час. Сами знаете, мы ночью через кладбище не ходим. А так какой смысл нам на полчаса уходить?

– А если вернется папа, что я ему скажу? – мои глаза округляются до уровня Бэмби, и я закатываю дрожащую губу. Мама обречённо выдыхает.

– Правду скажешь. Что я у Наташи, – а дальше шепчу ей в ухо. – Ее родители не будут ругаться при мне. Пусть хоть вечер у них будет тихим.

– Ладно. Не иди с пустыми руками, вот возьми, – протягивает небольшую корзинку с горячими пирожками. Наши с Наташкой желудки жалобно заурчали, мы же... на диете! – Угости тетю Свету. И передай ей привет.

Я отдаю Наташке пирожки, та аж слюной исходит и смотрит чуть ли не плача на них. Сама бегу в комнату за рюкзаком и пижамой. Девичник мы, конечно, не собирались устраивать, а вот полазить по складу и выяснить, где мой отец – конечно. Вдруг его держат взаперти? Милиция уж точно не будет его искать.

На прощание целую маму еще раз и радостно, под хохот, мы выходим из дома. Пройдя пару улиц, мы встречаем Вадика в новой тачке. Теперь его крутость увеличена в разы. Девки и без того на него вешаются, готовые облюбовать его со всех сторон и в любых позах, а Наташка ведет себя с ним порой так, словно он ей всегда и все должен. Он выходит из машины, в одной только походке и улыбке тонна понтов и литр лицемерия. И смотрит при этом на меня, вместо того, чтобы тонуть в серо-голубых глазах моей Натахи. Не первый раз я застаю на себе этот взгляд, словно он ждет от меня какой-то особой реакции.