Роза вытерла рукавом слезящиеся глаза.

– Не открывать дверь?

Во мраке показалась маленькая сгорбленная фигурка, шаркающая по полу к Розе. Наконец, старуха предстала перед ней, озаренная лучами полуденного солнца.

Агата де Россо застыла во времени, как и ее лавка. Она выглядела так, как запомнила Роза, – лет семидесяти, с вьющимися седыми волосами и веточками неизвестной травы, торчащими из-за ушей. На ее носу примостились толстые очки в темной металлической оправе. Ее платье, добротное и явно сшитое на заказ, было покрыто копотью и подпалинами – свидетельство того, как ценили ее клиенты и как Агате было на это наплевать.

– Именно, – ответила она, и от ее пристального взгляда Роза почувствовала себя неуютно. – Соседи на взводе из-за дыма. Грозятся натравить на меня городскую стражу.

– Я сильно сомневаюсь, что во Флоренции найдется стражник, который осмелится задержать вас, синьора де Россо.

– Гм. Очаровательно. – Агата поправила очки. – Ты похожа на свою мать.

Роза улыбнулась.

– Вы помните меня?

– Люди не меняются, синьорина Роза, – откликнулась Агата. – Они просто становятся выше и толще. Возьми-ка этот ящик. Тяжеловат он для моих старых костей.

Старые кости Агаты выглядели вполне себе прочными, но Роза в целях самосохранения не стала ничего комментировать. Она последовала за аптекаршей, осторожно таща большой деревянный ящик, на который показала Агата, и прислушиваясь к зловещему позвякиванию внутри.

– Клади сюда. – Агата указала на стол с каменной столешницей, стоявший у стены, и Роза как можно аккуратнее водрузила на него ящик. – Не будь такой трусихой, дочка, он не кусается. Открывай, открывай… эх… – Рассерженная неповоротливостью Розы, Агата оттолкнула девушку и сама откинула крышку. Внутри в свете мерцающего пламени поблескивали ряды стеклянных флаконов. – Бери их парами, вот так… – Агата взяла наугад два флакона. – Перевяжи их бечевкой, а потом отдай мне. Справишься?

– Да, – ответила Роза, не совсем понимая, как ее угораздило поступить на службу к Агате, но и не желая отступать, опасаясь нового взрыва.

– Отлично. – Агата вернулась к столику у очага и взяла ступку и пестик. Она с такой силой терла их друг о друга, скребя гранит о гранит, что Роза едва сдерживалась, чтобы не заскрипеть зубами. – А пока ты это делаешь, можешь напомнить мне, как давно мы не виделись. Лет пять?

– Шесть. – Роза завязала узел на куске бечевки и отставила флаконы в сторону.

– За шесть лет так ни разу и не зашла, – заметила Агата. – Это так тебя мать учила себя вести?

– Спросите, когда увидите ее. Она теперь в Вероне, – ответила Роза. – Была работа, а потом появился мужчина. Но еще до Вероны мы какое-то время работали по отдельности.

– Неужели? – Агата внимательно взглянула на Розу. Некоторое время она молчала, прежде чем снова заговорить. – Это очень хорошо. Женщина должна уметь самостоятельно прокладывать себе дорогу в этом мире. И все же. В следующий раз, когда увидишь ее, напомни ей, что она должна мне десять флоринов и что я не виновата в том, что она не умеет жульничать, играя в басетту [1].

Роза отложила в сторону еще одну пару флаконов.

– Я люблю свою мать, синьора, но, думаю, у вас больше шансов взобраться на Монте-Пизано [2] без ног. – Она протянула Агате подготовленные пары флаконов. – Для чего они?

Агата ухмыльнулась, обнажив зубы.

– О, это мои особенные.

– Но для чего они? – спросила Роза.

– Для экстренных случаев. Когда закончишь, положи их на стойку, и ради бога, ничего больше не трогай…

– Я не трогаю, не трогаю… – Благополучно водворив склянки на место, Роза подняла голову, заметив, что Агата пристально наблюдает за ней. Она продолжала толочь пестиком содержимое ступки, не глядя на него. – Что?