Роза старалась не обращать внимания на болтовню Кэт о местном колорите, заново открывая для себя узоры улиц и площадей. Этот мысленный трюк она проделывала бесчисленное множество раз – сначала как утомительное упражнение, под руководством матери, а потом это уже превратилось в рефлекс. Карта города вырисовывалась в ее сознании, складываясь из грубых штрихов и мелких деталей, дымка памяти смешивалась с грязью и песком реальности.

«Главное – сделать неосязаемое осязаемым», – говорила ей мать еще до того, как она стала достаточно взрослой, чтобы понять, что эти слова означают. Они склонялись над свечой на чердаке, где гулял сквозняк, и шептались в полутьме ночи. Молчать было незачем – с тех пор как похоронили отца Розы, они остались в доме совершенно одни. Но спать они не могли, и поэтому то и дело находили друг друга под скрипучими чердачными балками, когда солнце становилось лишь далеким воспоминанием, навсегда исчезнув за горизонтом.

Она до сих пор помнила, как сверкали темные глаза Лены Челлини в сиянии свечи, такие лукавые и печальные.

«Мы узнаем место так же, как узнаем людей, – говорила она, и Роза кивала, словно понимая, о чем говорит мать. – Когда мы впервые встречаем их или когда мы впервые видим место – это обведенный мелом контур. Просто маленькая фигурка, вырезанная из бумаги. Нечем заполнить его изнутри. – Она схватила дочь и принялась щекотать ее, и Роза завизжала, забыв о том, что нужно вести себя тихо. – Но потом мы узнаем их лучше, и эти пустые места заполняются воспоминаниями. Вместо обычного человека ты видишь жену пекаря, которая смеется как гусыня. Вместо улицы видишь место, где когда-то поцарапала колено. Но тут есть своя хитрость».

Глаза Розы, должно быть, казались огромными на ее личике.

«И в чем же секрет?»

Выражение лица Лены сделалось торжественным, она внимательно смотрела на Розу. Они остались наедине друг с другом в своем убежище.

«Хочешь научиться?» – спросила она, но имела в виду нечто большее. Имела в виду все.

Теперь же, следуя за маленькой девочкой, которая оказалась достаточна безрассудна, чтобы метнуть комком дерьма в папу римского, Роза заполняла для себя Флоренцию до краев. А вся Флоренция была олицетворением семьи Медичи.

В течение столетия богатство и авторитет помогали этой семье держать Флоренцию в своих руках, создавая ее, иногда буквально, по своему образу и подобию. Скульпторы, художники, архитекторы – все они могли приписать свой успех покровительству Медичи. Лоренцо Медичи, один из последних патриархов, был особенно плодовит в этой области: его щедрость принесла ему титул Лоренцо Великолепного и помогла оставить богатое культурное наследие, известное по всему миру.

Конечно, это наследие не могло защищать семью вечно. После смерти Лоренцо нарастающие военные потери привели к изгнанию девятнадцатилетнего Джованни Медичи, сына Лоренцо, и его шестнадцатилетнего кузена Джулио – двух последних отпрысков клана Медичи. Десятилетиями их не пускали в город, который они считали своим по праву рождения, и их праведное негодование росло с каждым годом. Тем временем Флоренция обрела мир и процветание, став свободной и демократической Флорентийской республикой. Оказалось, городу не нужны были Медичи, чтобы стать великим.

Но изгнанные кузены Медичи не смирились с этой новой реальностью. Вместе они придумали, как вернуть власть над городом во имя своей семьи. К тому времени, когда этот план осуществился, Джованни заполучил алые одеяния кардинала. А пять лет назад, благодаря мощной поддержке Церкви, он и его кузен собрали армию и вновь отправились покорять Флоренцию.