– Я понимаю, почему вы не беспокоитесь по поводу Катиных подружек: они у нее все хорошие… И все одинаковые! А мне интересно с разными людьми дружить. Так можете ей и ответить!

– Ответить? – озадаченно переспросила Светлана Викторовна.

Сообразив, что сглупила, нахамила, напрасно заподозрила подругу и к той наверняка теперь тоже будут вопросы, Фая раскраснелась и понуро молчала.

– Фаечка, ты, возможно, права – не мне выбирать, с кем тебе дружить, советы давать. И все же я беспокоюсь за тебя, – не как учительница, а как друг. И… Хотела бы поговорить с твоей бабушкой.

– Сама с ней поговорю, – угрюмо буркнула Фая, обидевшись на сей раз за то, что наставница не посчиталась с ее, пусть грубым, но все же мнением, a пожелала продолжить обсуждение со старшими родственниками.

– Ялэ-ялэ… – укоризненно покачала головой Вера Лукьяновна, выслушав рассказ внучки.

В семье никто не знал бурятского языка, однако когда бабушка была удивлена или расстроена, то протяжно приговаривала «ялэ-ялэ», что переводилось бы на русский как «ай-ай-ай». Крайнюю степень недовольства она выражала восклицанием «Ялэбда хэрглэбда!», означавшим что-то вроде нашего «Вот е-мое!»

– Ну почему ялэ-ялэ, баб Вера? – насупилась не нашедшая поддержки Фая. – И смотреть на меня так не надо! Я же извинилась перед ней.

– Извинилась – это хорошо. Плохо, что не захотела услышать и сейчас не пытаешься понять, что тебе Светлана Викторовна толковала.

– Что слушать-то, если она по сути не права?! Критикует моих друзей, совсем их не зная! Откуда у нее уверенность, что мне не следует с ними дружить? Вот я их знаю! Может быть, они не такие примерные ученики, как мы с Катей, но у них другие хорошие качества есть, точно тебе говорю! – горячилась Фая.

– Чего громыхаешь на всю округу? Я еще не оглохла, – беззлобно осекла ее Вера Лукьяновна. – Примерная ученица, говоришь… Почему же учителя в таком случае на тебя жалуются?

– Так только по физике и по химии! Мне это не понадобится для поступления.

– То есть, ты уже решила, на кого будешь поступать?

– Да. На сценариста. Или журналиста.

– Ишь че придумала, скажите на милость… – опешила бабушка. – Откуда такие профессии-то взяла? Из телевизора?

– Почему сразу из телевизора?

– А где ты в Улан-Удэ живого сценариста видела?

– В Улан-Удэ не видела, но они же где-то есть… – замялась Фая.

– Космонавты тоже где-то есть!

– Баб Вера, но журналисты-то – не космонавты. Их много, даже у нас, в Бурятии. Кто-то же работает в издательствах, газеты печатает каждый день.

– И что это за люди? Чему они учились, как живут? Тебе известно?

– Нет, но узнаю.

– Сначала профессию приличную получи, потом узнаешь, – отрезала Вера Лукьяновна.

– Какую такую приличную?

– Понятную всем. Врач, например.

– Так я ж сказала, что не люблю химию! – возмутилась Фая. – И лечить никого не хочу. Тела голые щупать… Уколы в жопу ставить…

– Можно и не щупать. Можно, например, в аптеке работать. Хорошая, женская профессия. Чистенько все, аккуратненько.

Бабушка поднялась из-за стола выключить закипавший на плите чайник.

– Чаю хочешь? – не поворачиваясь, спросила она у внучки.

– Баб Вера, я не хочу в аптеке работать, – упрямо сказала та.

Вера Лукьяновна добродушно засмеялась:

– Не хочешь – не будешь. Это уж мои фантазии. Мне самой всегда хотелось.

Она снова села за стол, забелила свой чай молоком и с наслаждением сделала глоток.

– Крепкий. Хороший нынче дед купил. Надо запомнить, что за пачка.

– Значит, не станешь меня больше из-за Светланы Викторовны ругать? – пользуясь моментом, плутовато уточнила Фая.

– Я и не ругала, – серьезно ответила бабушка. – Только не жди, что на твою сторону встану. По мне, так она все правильно говорит. И по учебе, и по друзьям твоим.