Не тревожа мерно храпящего Тура, Рёна наспех заплела косу, подколола на груди фартук брошами в виде спящих драконов и спустилась на кухню, где стряпухи уже, весело переговариваясь, ставили пироги в печь. С порога заметила вэрингов – юного Мошку и другого, с рудными* (ржавыми, медно-красными) вихрами. Хотела возмутиться, да пригляделась – работа спорилась, а что лясы девкам с парнями поточить захотелось, так в том вреда нет. Говорил в основном старший, Мошка лишь поддакивал, за обе щеки уплетая полбяную кашу из глиняного горшка.

– На моей памяти в третий раз Крез нас по Авадаль шлет. На дает ему покоя обитель первых ящуров, – вещал рыжий. – До самого Меларена дошли, добычу знатную привезли, уж думал, вернусь в родной стад, женюсь на сметливой молодке, вроде тебя.

Вэринг подмигнул зардевшейся стряпухе, та шутливо отмахнулась, склонившись к тесту и пряча на устах довольную улыбку.

– И что помешало, служивый? – Рёна усмехнулась, отметив, как все подобрались, а Мошка и вовсе вскочил с лавки, даром что в пояс кланяться не стал.

– Драконы помешали, вот что, – буркнул вихрастый, недовольный тем, что румяная стряпуха перестала ему лыбиться, стесняясь хозяйки.

– И как, позволь спросить, те, кто сотню лет уж как подохли, помешать могли? – женщина прошла по кухне, пробуя начинки, подмазывая бока поднимающихся пирогов взбитым яйцом, подвигая горшки, стоящие на краю, одним касанием делая хорошее лучшим.

– Не все ящуры сгинули, как оказалось, – брякнул Мошка, но тут же осекся под суровым взглядом старшего. Но осмелел, встретив любопытный взгляд самой младшей из чернавок, драящей в углу здоровый котел. – Своими глазами живую драконицу видел так близко, как вас сейчас.

– Брешешь! – уперев руки в бока, возразила Рёна.

– Да чтоб меня навье племя под полной луной растерзало! – юный вэринг вспыхнул от возмущения.

– Ну-ну! Говорят, терзанья ночных дев не столь страшны, сколь для души пагубны. Вкусивший однажды, на людских баб уж не посмотрит, – рыжий лукаво глянул на понравившуюся стряпуху, наблюдая, удалось ли ее смутить. Та лишь гордо распрямилась и, глянув на хозяйку за женской поддержкой, возразила:

– Те так говорят, кто девки хорошей не ведал.

Вэринг примирительно улыбнулся:

– Мелкий не врет. Мы уже обратный путь держали, как на ладьи накинулся шторм такой силы гнева драконьего, что и бывалые кормчие не видали отродясь. Из пяти лодок две сразу в щепу разнесло – разметало по Фьорду. Темно стало точно ночь непроглядная. Ветер свищет, волна за волной накрывает. Ярл приказал к бортам и мачте привязаться, да только не все ловки как наш воевода. Кого за борт смыло, а кто от страха последний ум потерял. Одно дело врага рубить, лицо его видя, и другое, когда сам Драконий Пращур на тебя гневится. Мошку, вон, Тур что котенка за шкирку выловил, когда тот уже соленой воды до синевы нахлебался.

– Неправда, я за мечом нырнул, – насупился младший вэринг.

– Да хоть за калачом с баранками, без ярла б ты с водяным уже пировал да русалок радовал, – рудный хохотнул, беззлобно хлопая Мошку по спине. Затем огляделся и, довольный увиденным, гордо расправил плечи, выпячивая грудь – все бабы на кухне, включая хозяйку, слушали его с раскрытым ртом.

– Так вот, не видать ни зги, ладьи наши разметало, от дружины невесть сколько осталось, про сохранность добычи уж и думать забыли, как вдруг грохот такой, точно скалы вдоль Фьордов рушатся – то нас на камни подводные бросило и днище пробило. Чую – тонем! Я быстрей к ярлу, стало быть, его спасать, да товарищей выручать…

– Заливай больше! – встрял обиженный Мошка. – Видел я, как ты со страху в борт, как в мамкин подол вцепился!