Но сегодня удача повернулась к ней нужной частью. Не прошло и часа, как лорд убыл с обозом на Купальскую ярмарку. Рита, естественно, увязалась с отцом. Хороший знак! Оставалось лишь добыть сопровождающего. Цветок папоротника, конечно, ищут в одиночестве. Чтоб не делиться волшебной удачей. Но у неё другой случай. Может, именно к этому и относилась поощрительная улыбка отражения?

Несмотря на то, что сэр Гром спас Эммилию прямо с церковного костра, настоящей ведьмой она тогда ещё не была. Скорее просто талантливой лесной ведуньей. Но их кельтская традиция, ставящая ночь или тьму прежде дня и света, всегда бесила новых служителей Единого. А уж вкупе с её независимым и крайне свободолюбивым нравом… Итог, в принципе, был закономерен.

Девичья краса Эммилии привлекала многих. Но если крестьянские парни, получив незамысловатый «от ворот поворот», просто злились и ругались, то молодой шевалье де Карантан повёл себя иначе. Как же! Он же благородный отпрыск самого всесильного барона. Ему всё можно. Правда, ловкая ведунья смогла сначала вырваться из похотливого хвата, а затем ещё и не попасться посланным в погоню егерям. Шевалье посчитал себя оскорблённым и публично обвинил юную лесовичку в чёрном колдовстве. И тогда уже её поисками занялся «Гнев Господен». А от этих долго не побегаешь.

Эммилию передёрнуло от воспоминаний. Хорошо хоть у борцов с нечистью не было принято насиловать пойманных. Она ведь была ещё девой. Да и озабоченному шевалье, сколько тот ни просил, «гневники» не разрешили. Её, вместе с настоящими ведьмами, просто поставили на костёр. Появление баронов Шансона, бой и спасение стало для неё самым настоящим чудом. Поэтому в комнате хазарского домовладения она с благодарностью отдалась чудесному рыцарю. Ей казалось, что сам тёмный бог Диспатер послал молодого и отчаянного сэра Кальвадосского Грома. Но, увы! Утром за спасителем приехал сэр Волк и увёз на турнир. А ещё через два дня всех женщин, прятавшихся у хазар, после очередной трапезы с разбавленным вином сморил крепкий сон. Очнулись они уже связанными. Вероломные хозяева сначала вволю натешились с пленницами, а затем продали рыцарям ордена Храма.

О прецептории Гринеберг давно ходила дурная слава. Эммилия же вживую увидела, что братья-рыцари действительно оттачивали воинские навыки на живых людях. Пока пленники были здоровы и полны сил, их заставляли биться с тамплиерами голыми руками. Практически всегда воины Храма побеждали. Затем рабов, с переломанными и вывихнутыми конечностями, сокрушёнными рёбрами и разбитыми лицами, опаивали какой-то возбуждающей жидкостью и давали боевое оружие. Рыцари же выходили с тупыми мечами и копьями. И опять побеждали. Причём, убивали очень редко. Но и уцелевшие, как правило, уже представляли из себя жалкое зрелище. Мало кто мог двигаться. Если сохранялась подвижность верхних конечностей, то их в третий раз ставили на ристалище. На этот раз давали пучок тонких дротиков-сулиц, либо лук с боевыми стрелами. А храмовники учились преодолевать площадку под обстрелом. И лишь когда «живые квинтаны» уже совершенно ни на что не годились, на них отрабатывали калечащие и смертельные удары. А части павших ещё несколько дней служили мишенями для стрел и дротиков.

К несчастью рабынь, храмовники сдержанностью «гневников» не отличались. Хотя тоже считались монахами. К тому же, кроме братьев-рыцарей в прецептории оказалось ещё и несколько десятков их «боевых послушников», набранных из самого отребья Нормана. Поэтому невольницам пришлось ещё тяжелее. Эммилию спасло лишь то, что ещё до первого выхода на ристалище её увидел настоятель. Которому очаровательная кельточка приглянулась настолько, что тут же попала в его келью. Где продержалась до самого штурма Гринеберга.