Девочка наскоро разложила вещи по полкам, плюхнулась на кровать, застеленную простеньким покрывалом, и с удовольствием вытянула ноги. В окно, шелестя листвой по стеклу, таинственно заглядывал лес.

Когда полчаса спустя все собрались в гостиной, стол уже ломился от угощений. В центре стояло большое блюдо румяных пирогов с разными начинками. Свежие овощи, томлёная свинина с картошкой и, конечно, пироги – всё оказалось очень-очень вкусным.

На свежем воздухе у Лины проснулся нешуточный аппетит, и она не раздумывая съела всё, что ей предложили. А когда в конце обеда подали чай, а к нему сладкие булочки с начинкой из яблочного повидла, девушка вовсе почувствовала себя счастливой. Почти.

Угощение было выше всяких похвал, взрослые разговаривали и смеялись, а вот подростки пока чувствовали себя скованно в присутствии друг друга. Каждый пытался украдкой разглядеть остальных, отчего неловкость только усиливалась.

Ольга, Анна и Маргарита были увлечены собственными воспоминаниями. Муж Ольги Вадим расспрашивал о чём-то Михаила Захаровича. Все они словно не замечали повисшего над столом напряжения. И только Елена Захаровна, добродушно улыбаясь, незаметно, но очень внимательно вглядывалась в лица детей.

За разговорами обед затянулся и плавно перешёл в ужин, а когда последний пирог был съеден, и гости глянули в окно, оказалось, что за ним уже сгущаются сумерки.

Измотанные долгой дорогой, новыми впечатлениями и смутными предчувствиями подростки с явным облегчением отправились готовиться ко сну.

Женщины стали убирать со стола.

– Пойду-ка я пройдусь, – сказал Вадим, натягивая в прихожей резиновые сапоги, – больно место тут интересное.

Но только он произнёс эти слова, небо вдруг озарила вспышка молнии, а дом содрогнулся от раскатов грома и барабанной дроби хлынувшего на крышу дождя.

– Вот и погулял, – с досадой буркнул мужчина.

– Не расстраивайся, завтра нагуляемся, – успокоила его жена. – Лучше отдохни, ты ведь целый день за рулём.

– И то верно, – Вадим, стянул сапоги и стал подниматься по лестнице.

***

Поздним вечером Лина сидела у окна, наблюдая за сползающими по стеклу каплями. Она любила смотреть на дождь. Ещё в раннем детстве мать научила её не бояться грозы и не вздрагивать от внезапных вспышек молний или раскатов грома.

Приезд сверстников поверг Лину в смятение. Вместо тихого и скучного отдыха, с которым она почти смирилась, теперь предстояло общаться с новыми знакомыми. В памяти тут же всплыло лицо голубоглазого юноши, избалованного вниманием окружающих. Лина зарделась, вспомнив, что и сама легко поддалась силе его обаяния.

В противовес словоохотливому Егору темноволосый паренёк держался отстранённо. Он был почти незаметен на фоне яркого и харизматичного блондина. Лина, к своему стыду, даже имени его не запомнила.

Рыжеволосая девчушка, что даже за столом не выпускала из рук альбома для рисования, показалась довольно милой. А вот эффектная брюнетка с идеально гладкими волосами и брезгливо поджатыми губами симпатии не вызвала. Таких задавак лучше избегать. Глубоко внутри Лина чувствовала зависть к новой знакомой, потому что рядом с ней казалась себе простушкой, недостойной внимания. Её волосы не были достаточно гладкими и блестящими, а глаза – выразительными. От гнева на саму себя Лина нахмурилась.

– Ты чего дуешься? – прервала её мысли вошедшая в комнату Маргарита.

– Я не дуюсь, – упрямо возразила Лина, прекрасно зная, что скрыть что-либо от матери почти невозможно.

Всякий раз, когда она пыталась о чём-то умолчать или сказать неправду, мать тут же ловила её, будто видела насквозь. Но в этот раз Маргарита не обратила на ложь дочери никакого внимания. Она присела рядом и посмотрела в окно.