– Кто ж говорил, что не надо договариваться?! – шумно возмутился Буйслав. – Мы – всегда пожалуйста! Только в меру. И твои полководцы славные пусть к моим воеводам близко не подходят. Вдруг заразят глупостью и скудоумием…
– Ну так прошу вернуться, – радушно предложил Теодор. – Договорим, потом – пир! Долгожданный…
Князья, двое из которых уже покинули шатёр, переглянулись почему-то нерадостно…
– Всё пиры да пиры, – пробормотал Буйслав недовольно. – Воевать надо. Вот после победы – пировать! Впрочем…
– Мне в лагерь надо! – быстро сказал Лютень. – Негоже войско на целый день без присмотра оставлять!
– Ну, и мне задерживаться не след, – согласился князь-тур. – Голову в походе лучше трезвой держать. Вчера выпили слегка, вот и хватит!
– А я – останусь, – не стесняясь торингов похлопал по животу Волод. – У торингов вино – доброе! И обета трезвости Сварогу я не давал!
– Зря, – недовольно поморщившись, возразил Лютень. – Впрочем, дело твоё. Гляди только, долго не задерживайся! Вечером поговорить надо будет. Помозговать, как дальше воевать.
Два гардарских князя покинули шатёр, третий – самый нежеланный – остался. Теодор, который с трудом сдерживал ярость, вынужден был вновь скорчить приличествующую торжественному моменту гримасу на лице…
– Ну, где тут стол?! – радостно проорал Волод, потирая похожие на лопаты ладони…
7. Князь Лютень и Ярослав. Близ гардарского лагеря. 9 день месяца Серпеня
Едва отъехав от шатра императора, золотого и больше похожего размером на большую избу, князья разразились хохотом. Лютень – звонко и заливисто, Буйслав – рыкающе, они смеялись долго и с явной симпатией друг к другу.
– А ты – молодец! – одобрил князь-тур своего молодого собрата. – Добро поступаешь. Хоть он тебе – родич!
– По сестре! – отмахнулся Лютень. – Хотя муж не самый дурной… из торингов. И ведь понять его можно. Мы ж и впрямь сейчас завоевателями будем. Ему не подчиняемся, творим что хотим…
– Ты что, против? – изумился Буйслав. – А так твёрдо стоял!
– Я – не против, – повёл плечами князь-бер. – Очень даже не против… Погулять на ИХ землях так, как они на наших. Да ещё не против воли, но с благословения императора! Когда нас встречают, как освободителей.
– Но девок портить всё же запретим, – сурово нахмурив брови, сказал Буйслав. – Если против воли… Ну, а ежели по доброму согласию, так ведь на то – воля Леля.
– Так они все – по доброму согласию! – расхохотался Лютень. – Всё одно наши торингского языка не ведают. А торинги – нашего!
– Значит, никого и не будем наказывать! – ухмыльнулся в седые усы Буйслав. – Раз всё – по доброму согласию… Ладно, ты – в лагерь?
– Нет, – поморщился Лютень. – Раз ты, брат-князь, туда, значит я – погуляю немного. Устал!..
Разъехались, чуть ли не впервые испытывая друг к другу искреннюю симпатию…
– Мудрый мож! – гулко сказал воевода Ивещей, княжеский тысячник. – Хоть и горяч сверх меры. Ну, да ничего, обратаем как-нибудь… Что за… Княже, гляди!
Лютень расслабился. Расслабился, как последний глуздырь. И потому даже рот раскрыл в удивлении, увидев посреди поля стоящих друг против друга родянских воинов. Их было двое, но кто – за версту видно не было. Впрочем, между ними металась золотоволосая баба, дебелая и вроде молодая…
– Начинается! – застонал Ивещей. – Из-за девки дерутся!
– Намётом! – рявкнул Лютень, даже не оборачиваясь. – Кто бы ни был, головы сверну обоим! Чтоб другим неповадно было!..
Снег взял с места намётом, его тяжёлые копыта со всего маху вырвали куски мягкой и жирной земли…
– Стоять! – заорал князь. – Опустите оружие!
Настало время ему изумиться. Яробуй и Ярослав стояли друг против друга с обнажённым оружием! А металась между ними, конечно, Тилла. Кстати, ещё двое дружинников под деревом стояли. Зная, кто дерётся, нетрудно было назвать остальных – Яросвет и Ждан. Может – Третьяк, но скорее – Ждан.