На проходной его уже ждали. Охранник отщелкнул на автоматических часах время ухода и вернул пропуск. Второй человек в проходной оказался шофером Масона. Толубеев по-мальчишески порадовался тому, что, помня об уик-энде, надел сегодня свой единственный выходной костюм. Пусть потом хоть потоп, но перед господином Масоном он предстанет «в форме».

Шофер не заговаривал. Он гнал машину в деловую часть города со скоростью не меньше ста.

Молоденькая женщина-секретарь встретила его восхищенным взглядом. Раньше здесь работала суровая дама, не умевшая улыбаться.

– Господин Толубеев? Господин Масон вас ждет.

Он вошел в знакомый кабинет. Ничего тут не изменилось. Арвид Масон, все такой же подтянутый, чуть больше поседевший, встал из-за стола, протянул руку.

– Здравствуйте, господин Толубеев.

Толубеев физически ощутил его оценивающий взгляд. Неизвестно, каким ожидал Масон увидеть своего бывшего заказчика, но взгляд его стал спокойнее: Толубеев изменился только физически, но одет прилично, держится так же уверенно, как и в те времена, когда подписывал с Масоном миллионные контракты на доставки высококачественной стали.

– Как вы оказались в Осло? – спросил Масон.

– Бежал из немецкого лагеря на севере Норвегии.

– А вы не могли выбрать другую страну? – язвительно спросил Масон.

– В Финляндии тоже немцы.

– Могли бы перебраться в Исландию. Там довольно гостеприимные люди.

– Мне больше нравится Норвегия.

– Признаться, я всегда боялся, что вы еще встанете на моей дороге. Большевики – люди неожиданные.

– Благодарите Гитлера. Если бы не он, я бы работал на своем Урале и не беспокоил вас. Но как вы меня разыскали?

– Очень просто. Вот! – Масон положил на стол несколько снимков.

На снимках были изображены он и Вита. На первом – возле ворот парка. Затем – идущие по улице. И еще – в ресторане.

– Ловко работают ваши сыщики!

– А что делать? Вита – одна из самых богатых невест в стране. А вдруг это были бы не вы, а какой-нибудь прощелыга? Вас я хоть знаю и знаю, что вам не разрешены браки с иностранками…

– Так это вы пожаловались на меня чиновнику из нашего посольства?

– К сожалению, да.

– О чем же вы теперь сожалеете?

– Надо было подождать несколько дней, и война сама списала бы вас с горизонта. А теперь я вынужден вновь заниматься вами… Хотите кофе? Коньяку? – Он нажал кнопку, сказал появившейся в двери секретарше: – Кофе и коньяк. – Когда секретарша вышла, продолжал: – А выглядите вы ужасно! Я не верил, что в немецких лагерях так плохо, но отныне буду осторожнее в выводах.

Молча выпили кофе с коньяком. Толубеев понимал, что этому великану есть о чем подумать. Мать Виты умерла несколько лет назад, но Арвид Масон не женился больше. Он действительно отдал Вите все свои личные чувства. И недаром он помянул о том давнем происшествии в посольстве. С таким же хладнокровием он может передать неблагоприятный отзыв о русском в полицию, а если этого покажется мало – прямо в гестапо. С Арвидом Масоном ухо надо держать остро…

– Что вы намерены делать, господин Толубеев?

– К сожалению, я не могу выехать в Россию, придется ждать нашей победы…

– Победы? – господин Масон казался чрезвычайно удивленным. – А вы знаете, что немцы снова заняли Харьков? Вы вообще что-нибудь знаете о положении на фронтах? – он встал из-за стола и прошел к простенку, затянутому синим шелком, дернул за шнурок, и перед Толубеевым оказалась карта мира со множеством флажков: английских, американских, японских, немецких, русских…

Толубеев подошел к карте. Ничего не скажешь, промышленник Арвид Масон чувствовал себя по меньшей мере начальником генерального штаба. Воюющий мир получал его оценку, по-видимому, не реже двух раз в сутки, согласно утренним и вечерним сводкам.