– Рада бы, но не получится. Деток оставить не с кем.
Анна вздохнула с сожалением:
– Вот я и говорю: истинная молитва – в монастыре, а здесь… Пустые хлопоты!
На том женщины распрощались, и каждая пошла в свою сторону.
Анна отправилась в храм, чтобы просить у настоятеля благословения петь в церковном хоре. До сего дня регент трижды отказывал ей, понимая, что несчастной «медведь крепко на ухо наступил», но Аня не сдавалась. Мысленно она уже вообразила себя на клиросе и, подойдя к автобусной остановке, совершенно забылась, пробасив: «До-ре-ми-и-и-и! Ля-ми-ре-э-э-э!». Окружающие бросились врассыпную, кто куда…
Евгения купила продуктов и, неся тяжелые сумки в руках, по пути домой повторяла: «Господи! Помоги рабе Твоей Анне и научи ее, Милостивый, любить ближних, как саму себя».
Мой лучший друг
Я не знаю иных признаков превосходства,
кроме доброты.
Людвиг Ван Бетховен
В предвкушении встречи, посвященной юбилею школы, Соня испытывала радостное и тревожное волнение. За минувшие десять лет в жизни одноклассников произошло множество перемен, и каждому было, чем поделиться друг с другом. Но что сегодня Соня скажет Маше, как посмотрит ей в глаза? Конечно, София понимала, что подруга не догадывается о свершившейся много лет назад маленькой подлости. Свидетелями низкого поступка были лишь школьная тетрадь, мгновенно разорванная в клочья, да пожилая учительница русского языка, которая давно покинула этот мир, преставившись ко Господу. Но от себя-то не скроешься! Давнее чувство вины грузом лежало на сердце, и что с этим делать, София не представляла.
Уже перед выходом из дома в голове возникла светлая мысль: «Нужно попросить у Маши прощения». Да, именно так Соня и поступит! Подойдет к подруге и признается во всем. Сможет ли та ее простить, она не знала. Пусть будет так, как будет…
Много лет назад София была прилежной ученицей шестого «А», гордостью класса и любимицей преподавателей, которые не переставали ставить девочку в пример. Соня состояла в редколлегии школьной газеты, чудесно рисовала, пела, играла на пианино, сочиняла стихи, имела отличную успеваемость по всем дисциплинам, участвовала в районных олимпиадах по физике, химии, математике и литературе, получая за первенство похвальные грамоты.
Ощущая собственную значимость, София не ходила по земле, а летала, горделиво вскинув подбородок и задрав кверху нос. Ее соседкой по парте была худенькая, тщедушная Маша, часто отсутствующая на уроках по болезни. В целом, она была хронической троечницей, нередко получая и заслуженные «неуды» за то, что двух слов связать не могла.
Происходило ли это из-за неспособности усваивать материал школьной программы, или девочка просто ленилась, оставалось загадкой. Но каждый раз, когда Марию вызывали к доске, повторялось одно и то же: она устремляла взгляд в потолок, словно там написано что-то важное, и беззвучно шевелила губами до тех пор, пока преподаватель не вскипал:
– Ну, что же ты, Маша?! Мы слушаем тебя, отвечай!
– Я, это самое… Ну, как там его, это самое… В общем я, это самое, – мычала Мария, продолжая высматривать что-то на потолке.
Как всегда, в классе на мгновение воцарялась тишина и, спустя минуту, дети заливисто хохотали, передразнивая Машу наперебой:
– Ты – это самое! Хи-хи-хи! В общем и в целом, ты – это самое! Ха-ха-ха!
– Все понятно, Мария! Садись. Очень скверно, ты опять не выучила урок, – говорила учительница, нахмурив брови.
За плохие оценки Машу строго наказывали родители, запрещая дочери гулять во дворе, смотреть телевизор и, порой применяя даже крайнее средство воспитания – ремень.