Поначалу Артем надеть оловянный крестик не решался, просто каждый вечер держал его в руках и вспоминал слова тети Тани: «Любовь, распятая за нас». В эти минуты Тема думал об отце, плакал, и однажды ему сделалось так грустно, так плохо, что он непроизвольно прошептал: «Господи, помилуй моего папу!», и еще раз: «Господи, помилуй!», а потом еще, и еще, и еще… На душе впервые за несколько недель стало невероятно светло. Артем прислушался к себе и удивился: внутри словно бабочки запорхали… Он поцеловал крест, надел на шею и больше уже не снимал.

В день сороковин отца грянули лютые морозы, в школе отменили занятия. Тема проснулся рано, оделся теплее и, замотав нос шарфом, отправился на погост.

Тетя Таня встретила его в часовне, обняла, дала в руку зажженную свечу, подвела к плоскому металлическому столику у Распятия:

– Сейчас батюшка отслужит папе панихиду.

– А что мне делать? – в растерянности спросил Артем.

– Просто стой и молись. Господь милостив и все слышит.

Из алтаря вышел священник с кадилом и торжественно возгласил:

– Благословен Бог наш всегда, ныне и присно, и во веки веков!

Во время службы Тема, смахивая слезы, повторял про себя: «Господи, помилуй моего папу!», а потом, когда все закончилось, в бессилии упал на колени и произнес: «Господи! Если Ты меня действительно слышишь, дай знак!».

Через секунду из алтаря вылетела белая бабочка и, описав по храму круг, села Артему на ладонь. Он замер в оцепенении: откуда среди февральской стужи взялось это нежнейшее чудесное существо? Затем осторожно прикоснулся к мотыльку губами, а тот, затрепыхавшись, расправил ажурные крылышки, взлетел ввысь и исчез под куполом.

– Спасибо, Господи! – с восторгом прошептал Тема и улыбнулся от пронзительного осознания, что может поддерживать с папой невидимую связь, которую ни за что теперь не оборвет: он будет молиться за отца, а где молитва, там и любовь, и смерти нет.

Живые отличаются от мертвых не только тем, что смотрят на солнце и дышат, но тем,

что совершают что-нибудь доброе.

Если они этого не исполняют, то ничем

не лучше мертвых.

Святитель Григорий Богослов

В прошлом году Мария Николаевна отметила юбилей, ей исполнилось пятьдесят. Несмотря на почтенный возраст, она была женщиной миниатюрной, чем откровенно гордилась, ведь большинство ровесниц выглядело иначе.

Мария тщательно следила за фигурой, старалась больше двигаться и не переедать. Отправляясь на ежедневный променад, она бродила по улицам, рассматривала манящие витрины и, вспоминая былые времена, сокрушалась до слез. Ей хотелось как раньше, пронестись вихрем по прилавкам, складывая в корзину все, что понравилось, но… Теперь об этом приходилось только мечтать! Прежняя беззаботная жизнь казалась сказочным сном…

В профессии Мария Николаевна не состоялась, похоронив диплом инженера в дальнем ящике бельевого комода. Многочасовые хождения по магазинам не оставляли шансов для иной деятельности, и Марию это устраивало. Еще в середине девяностых ее муж открыл собственное дело, которое стало приносить прибыль. С ростом финансовых возможностей появились новые потребности. Автомобиль отечественного производства сменил японский внедорожник с кожаным салоном и бортовым компьютером, а в четырехкомнатной «хрущевке», где проживала семья, случился евроремонт. На помойку отправилась старая мебель, ее место заняли манерные гарнитуры в стиле «ампир», зеркальные шкафы и итальянская кухня из массива дуба.

Достаток позволял супругам поставить на ноги не одного ребенка, но такие мысли в голову им не приходили. Хотелось пожить для себя, да и на воспитание сына Виталика требовалось все больше затрат: получая платное образование в университете, молодой человек проводил зимние каникулы в Швейцарии, а лето – на побережье Средиземноморья.