– Грета, – негромко позвала я ещё раз, и тут, наконец, она повернула голову и кивнула мне. Бросила в мою сторону всего один мимолётный взгляд и сразу отвернулась, оглядывая зал. Увидев меня здесь, сестра не очень-то и удивилась. И не обрадовалась. Выражение её лица оставалось непостижимым, как у Моны Лизы. Я тихо охнула. Ноги у меня подкосились, и я опустилась на стул.

Пиппа втиснула мне в руку стакан с водой.

– Выпей глоточек, – прошептала она. – Вот идёт президент Пан, скоро откроется буфет.

Я маленькими глотками пила минеральную воду, но она не могла развеять ощущение пустоты внутри меня. Я никак не могла оторваться от Греты в центральной ложе. Тем временем рядом с троном появился ещё один человек: мужчина лет пятидесяти, с массивным подбородком и длинным носом. Одет он был в форму гвардии, но его мундир выглядел более роскошным, чем у стражников, и был украшен разноцветными нашивками, на груди сверкала медаль. Сначала я подумала, что он собирается сесть на трон. Но мужчина лишь подтащил простой табурет и примостился на самом краю величественного стола. Словно по тайному знаку, все Вневременны́е в зале одновременно подняли бокалы. Президент поднял тост за нас, а потом ещё раз качнул бокалом, повернувшись к красавице с кукурузно-жёлтым вымпелом. В ту же минуту занавес перед сценой бесшумно раздвинулся, открыв блюда и котлы с едой. Стулья были сдвинуты, и по обе стороны от оркестровой ямы мгновенно выстроились длинные очереди.

– Фаршированные макароны! Мои любимые фаршированные макароны, – радовалась тётя Бланш, которой пришлось изрядно попотеть, чтобы это выяснить. – Давайте же встанем в очередь.

– Я не проголодалась, – пробормотала я, вцепившись в стакан с водой.

Но отразить натиск семейства Пендулетт шансов не было.

– Чепуха, – заявила тётя Бланш, а Пиппа молча подхватила меня под руку и потащила за собой к двери на сцену.

Нам пришлось ждать своей очереди целую вечность. Однако Вневременны́е, похоже, к такому привыкли и воспользовались возможностью поболтать. Дядя Жак, например, оживлённо обсуждал что-то с рыжеволосой дамой впереди нас, которая показалась мне знакомой и говорила со странным акцентом. В общем, Вневременны́е здесь, в Риме, похоже, собрались со всего мира, но их лингва франка, язык, на котором они общались между собой, как тётя Бланш объяснила вчера вечером, в какой-то момент сменился с древнегреческого на французский – как это было принято при европейских королевских дворах, – и затем, к счастью для меня, с тех пор здесь так и говорили.

Рыжеволосая дама расспрашивала дядю Жака о нашем путешествии и особенно хотела узнать, нормально ли проходили временны́е потоки. Дядя Жак ответил, что, к счастью, обошлось без неприятностей. Я молча выцепила последний сгусток пыли из своих волос…

Отовсюду доносились разговоры о порогах и неожиданных мелях в потоках времени. Позади меня тучный мужчина долго рассказывал о неожиданной волне, которая чуть не перенесла его две недели назад вместе с женой в Австралию вместо Милана, где они собирались посетить футбольный матч.

– К счастью, начинается Янтарный турнир, и наши юные дарования возьмутся за дело, – наконец заключил он.

Тем временем пожилой джентльмен в разноцветном галстуке-бабочке тихо пробормотал, скорее самому себе, чем обращаясь к кому-то из собеседников:

– Можно подумать, что всё начинается заново. Пылевые аномалии повсюду, куда ни посмотри. Как восемь или девять лет назад, когда тот парень, как его звали… Пендулетт? Зигфрид или Силас…

Я прерывисто вдохнула.

– Симон Пендулетт? – подсказала я.