– Да, – ответила Пиппа, а дядя Жак в это время пробормотал что-то, подозрительно похожее на «Было бы неплохо».

Когда мы наконец добрались до реки, я застыла в изумлении. К этому времени я уже привыкла к вездесущей пыли, и её мерцающие потрескивающие хлопья и зёрнышки не пугали меня, как несколько дней назад. И всё же эта Река времени была особенной, шире, чем мне помнилось с прошлого путешествия. Услышав шорох перекатывающихся зёрен, я вздрогнула, а от затхлого запаха слегка закружилась голова.

Я осторожно приблизилась к берегу.

Вот он, бесконечный поток пыли – Время. Большой, широкий и глубокий. Волны серебристых зёрен. Мерцающие пороги. Кружащиеся паутинки.

Лодки были пришвартованы к узкому причалу, как мы их и оставили несколько дней назад. Одна была бежевая, цвета грецкого ореха, на ней меня и привезли в Париж, а рядом дожидалась точно такая же, но более светлого дерева. Чуть поодаль темнела чёрная лодка поменьше, но более узкая, похожая на гоночную. В чёрной лодке лежала потёртая дорожная сумка и сидел её владелец.

Увидев нас, Леандр спрыгнул на берег и без труда погрузил наши чемоданы и коробки, куда ему сказали. Сегодня на нём снова была поношенная футболка с джинсами, но сверху он натянул толстовку. В сочетании с по-военному короткой стрижкой это придавало ему несколько подозрительный вид.

На меня он даже не взглянул.

– Всё сделано? – поинтересовалась тётя Бланш.

Леандр кивнул.

– Значит, пока всё в порядке, мы можем на время оставить город на произвол судьбы, – заключила тётя.

Джек выглянул из кармана толстовки и одобрительно фыркнул.

– Что тебе нужно было сделать? – спросила я Леандра.

– Проверить потоки времени, – коротко объяснил он и закончил разговор, не успев его начать, демонстративно отвернувшись к реке. Я открыла было рот, но сразу закрыла. И тоже отвернулась. Не хочет разговаривать, ну и не надо.

– Садимся в лодки? – спросила я тётю.

Она взглянула на свои наручные часы и ответила:

– О, да, уже давно пора.

Только сейчас, стоя с ней рядом, я заметила, что на её часах не было ни цифр, ни стрелок. Вместо них на циферблате серебрилась паутина серебристых линий, одна из которых светилась ярче остальных. Это и была наша волна?

Дядя Жак и тётя Бланш сели в лодку орехового цвета, Пиппа вместе с огромным сундуком и я – в более светлую, а Леандр забрался в свою гоночную посудину. Мы отвязали канаты, но лодки продолжали покачиваться у причала, не трогаясь с места.

– Он всегда такой? – шепнула я Пиппе, пока мы ждали, и кивнула в сторону Леандра.

Странный он всё-таки. Мне никогда не нравились парни, которые считали себя этакими красавчиками и забывали следовать простейшим правилам вежливости. Честно говоря, я даже твёрдо решила никогда в таких не влюбляться. Дядя Жак прав, я слишком рассудительна для своего возраста. А заговорить с кем-то два раза подряд и сразу отвернуться – не слишком вежливо, правда?

Пиппа поиграла прядью своей белокурой гривы, намотала локон на палец и снова отпустила.

– Странный мальчик, знаю, – согласилась она со мной. – Предпочитает держаться в тени. Но он…

И в этот момент пришла волна.

С каждой секундой Река времени бурлила всё сильнее. Как и несколько дней назад в Берлине, прилив раскачивал, поднимал наши лодки и швырял в разные стороны. Я вжалась в скамейку, грохот потока заглушил всё остальное: слова Пиппы, биение моего сердца, даже мои мысли. Но шум всё нарастал, даже в ушах зазвенело.

Наша лодка раскачивалась так сильно, что казалось, вот-вот перевернётся. Пыль и паутина били меня по лицу. Я закрыла глаза, задержала дыхание и так крепко ухватилась за скамью, что ушибленное запястье снова разболелось. Ветер трепал мои волосы, дёргал за косу и рвал капюшон моей куртки.