Такая «непоучающая педагогика». Не торопить ребёнка, скорей-скорей, а остановить его и дать возможность побыть внимательным с собой и миром…

ТиВи всё время отдавала. Раздаривала всё, что у неё было: предметы, подарки, тепло, идеи свои.

И занятия (со взрослыми, в том числе) начинала всегда с дарений, с подарков, а потом вдруг говорила очень серьёзные вещи о таких значимых для нас ценностях, на которых, по сути, держится наша культура, наше человечество. Об уходе тепла в отношениях родительско-детских, о превращении их в какие-то деловые обязательства. «Ты посмотри мультик, а я пойду, дела сделаю, потом уроки будем учить, потом пойдём с тобой на английский…» И из семьи уходит атмосфера. (Она очень любила это слово – «атмосфера»).

Она говорила, что об этом надо кричать, в колокола бить, что уход душевного тепла, душевных умений, усилий – это трагедия для нашей страны. Оставьте нам только рациональное и пустите в мир, и мир исчезнет, потому что мы сразу друг друга уничтожим…

Я как врач каждый день сталкиваюсь с этой катастрофой. Она выражается, например, в том, какими темпами растёт число детей-аутистов и обычных детей с выраженными приобретёнными аутистическими формами поведения. В колоссальном росте детей с речевыми нарушениями, когда к семи годам у ребёнка не происходит становления внутренней речи, внутреннего диалога. Ушли бабушки, разорвалась связь с поколениями, с прабабушками, с песнями, с колыбельными, с личностно-значимой предметной средой… Катастрофически рано у многих детей теряется любопытство, способность удивляться. Всё это уже очень наглядно, но ещё толком не исследовано.

…Часто лекции ТиВи записывались. Она говорит серьёзные вещи, люди сидят и пишут, я тоже хочу записывать и не могу; она говорит настолько глубоко и красиво, что я увлекаюсь, слушаю, думаю. Записывать было очень сложно. Но наполнялась душа высоким и важным…

Проводя занятие с большой группой людей, она умудрялась наладить очень много личных контактов. Они начинались с каких-то её странных слов: «Мне ваши глаза очень знакомы… Мы раньше с вами не встречались? Я ваш взгляд помню, я его видела во сне».

Потом происходила такая вещь, что люди начинали с ней общаться как бы на другом, интуитивном уровне. Вот тут то и появлялась та загадочная атмосфера любви и тепла. В конце начинаем собирать вещи, а люди всё подходят и подходят: «А можно вам позвонить, можно с вами поговорить?»

Многие спрашивали: «Есть ли у вас методика проведения этого занятия?» Тивиша всегда отвечала, что нет, не знаю, не могу это записать: «Используйте то, что вам запомнилось, что вы услышали, почувствовали».

Она всегда говорила, что ребёнку очень мало просто говорить, объяснять и читать, детям надо давать какие-то вещи на осязание, на обоняние, на возврат тех чувств, которые вымываются цивилизацией.

Возникающий предмет обязательно наделялся смыслом; ТиВи задавала вопросы, дети отвечали, что они в нём видят. Так предмет становился живым; каждый ребёнок ассоциировал его с чем-то, с кем-то. Это становилось не просто яблоком, кистью винограда, а совершенно определённым, связанным с чем-то, что они когда-то пережили.

Помним, как хрустит яблоко, как оно хрустело в детстве, когда было большим и сочным. На таком занятии все могли взять яблоко и вместе хрустнуть. На «раз, два, три» почувствовать удивляющий вкус, «хруст» детства.

В мыслях я постоянно возвращаюсь к нашим диалогам с мамой – «Тивишей». Вспоминаю, как мы придумывали новые занятия, уроки, обсуждали её статьи. И всё это продумывалось так, чтобы было понятно и детям, и взрослым.