Также внезапно, как и началось, все стихло, только что-то потрескивало и поскрипывало внутри дымящейся смертельной ловушки. Во избежание новых жертв старший не решился сразу же направить внутрь людей, боясь повторения непонятного всплеска огня. Кое-как, через силу, выждав еще минуты три, туда все же зашли номера 11 и 21, первыми сменившие свои дыхательные баллоны.

…В конце этого тяжелого дня, когда все было закончено, погибшие отравлены в морг, а остальные огнеборцы, приняв душ, переодевались в гражданскую одежду, в кабинете на втором этаже шел «разбор полета».

– Трое пострадавших: газорезчик и номер 16 погибли, один из пожарных жив, но в шоковом состоянии, – докладывающий поднял глаза на начальника пожарной станции. – Как он остался живым… Не пострадал… Не упал… Необъяснимо. Второй раз в этом же месте тот же человек… Номер 22.

НОМЕР 22

22-й шел уверенно. «Два раз снаряд не попадает в одну воронку» – старая, многими уже не понимаемая поговорка дала ему уверенность в полной его защищенности этими какими-то древними силами. Он шел первым, аккуратно поливая пламя и продвигаясь вслед за его отступлением и загоняя его в дальний угол. Они почти справились с задачей, только в этом дальнем углу оно никак не гасилось. «Что там может быть такое горючее? И сам огонь висит как-то необычно. Надо бы уже баллон сменить» – рабочие мысли роились в его голове, но руки и ноги делали работу почти на автомате. Щелкнуло и зашуршало в наушниках и поступил приказ – если огонь уже не представляет опасности, срочно заняться поиском людей.

Глянув на остатки пламени, и убедившись, что рядом уже нечему гореть, 22-й хотел было двинуться к темной горке на земле, которая могла оказаться присыпанным пеплом погибшим, как внезапно оставшийся огненный шар стал быстро подплывать к нему. Конечно, он опешил и от этого даже не отступил, лишь включил и стал интенсивно водить концом брандспойта, стараясь охватить всю приближающуюся сферу. Сзади что-то кричал по рации 16-й, но он не слушал его, стоя в оцепенении и глядя на это странно светящееся пятно, и продолжая его поливать. Через материю шлема он услышал звук резкого хлопка и рев возобновившегося горения, но не видел, что стало с напарником. Только подумал – опять! Он не упал, словно поддерживаемый чем-то, лишь качнулся от горячей волны. «Конец!». Однако его глаза продолжали видеть оранжево-красно-голубой цвет, окруживший, обволокший его и дрожащий странными всполохами. Потом цвет огня за стеклом скафандра стал белым. Жара он не ощущал. «Не такая и больная эта смерть» – подумал он и зажмурился. Потом наступило уже знакомое чувство падения в воздушную яму, сменившееся жужжанием и гулом в голове, и что-то кольнуло в левую ногу. Внезапно жар стал расти, уже по-настоящему раскаляя его защитный костюм.

Также как и в прошлый раз, огонь в здании резко погас, словно его задули. 22-й, зажмуривший глаза и готовый уже умереть от нестерпимого жара и отсутствия кислорода, вдруг почувствовал облегчение. Открыв глаза, он заметил, что вокруг уже нет огненных цветов, только сильно дымит и в дальнем углу, где проходил дренаж, напоследок ярко вспыхнуло разноцветным и погасло. В руках он держал брандспойт с огрызком обгорелого брезентового рукава. Остальная его часть вся сгорела и оставила длинный след из пепла – от него до ворот.

Он так и стоял, пока не появились его товарищи по бригаде. Его заставили лечь на носилки и потащили в них, снимая на ходу с головы защитный шлем скафандра и что-то крича. Он же лежал и думал, что, наверное, сошел с ума. Второй раз в огненном аду и живой! Что это было?