– Лишний стресс ей не на пользу. Предлагаю поставить ее перед фактом после того, как все закончится. Дети не так слабы, как мы думаем. Иногда они сильнее нас, взрослых. Будем надеяться на ее ресурс. У нас нет другого выхода. Больше тянуть нельзя.

Решение об ампутации было принято после долгого обсуждения и это могла быть уже запоздалая мера – линию ампутацию надо поднимать выше.

Судху отвезли на операцию и сказали перед тем, как начал действовать наркоз:

– Это необходимо, поверь нам. Мы сделаем все, что в наших силах. Но ты должна знать – если мы не сделаем ничего, будет только хуже.

– Хуже? – удивилась Судха. – А что может быть хуже? Будет болеть еще сильнее?

Врач не нашелся, что ответить. Да и не нужно – Судха погрузилась в сон. Операция началась.

Как и предполагалось, гангрена успела захватить новые участки. Остановить ее могла только ампутация. Вопрос – насколько высоко следовало делать линию отсечения..

– Гангрена коварна, – вспоминал хирург, который делал операцию. – Жалось и желание сохранить побольше ткани могло обернуться еще большими проблемами. Мы работали ювелирно, высчитывая каждый миллиметр, чтобы не пропустить даже намека на воспаление. После операции начался курс усиленной терапии. Судха молодец. Ее организм справился. Она потеряла ступню и сохранила ногу. Дальше все зависело от нее самой. Мы беспокоились, как она адаптируется к переменам, сможет ли приспособиться, найти свое место в жизни. О танцах, как мы все думали, Судхе надо было забыть навсегда.

Осознав, что у нее нет стопы, Судха впала в депрессию, которая длилась почти восемь месяцев. Это при том, что ей давали специальные препараты, которые смягчали боль, помогали примириться с ударом судьбы. Радикальные перемены наступили после того, как ей изготовили протез и надо было осваивать его, приноравливаться.

Между близкими родственниками произошел разговор, который касался Судхи и ее будущего.

– Ей надо продолжить учебу в колледже.

– Она ни за что не согласиться появиться там без ноги.

– Кто сказал, что она появится там без ноги! Она очень быстро осваивается со своим протезом.

– Не знаю… Судха никогда не будет прежней. Ее походка, как у манекена или ей надо опираться на трость. Но она категорически против нее.

– Надо предложить с учебой. А там видно будет. В конце концов все теперь зависит от нее. Будем надеяться, что судьба сжалится над ней и Судха еще будет счастливой. Не видел ни разу, чтобы она улыбалась с тех пор, как произошла та авария…

Никто не мог даже предположить, что чувствовала Судха, когда шла по коридору, стараясь находиться ближе к стене, чтобы вовремя опереться и не упасть, если вдруг не удержит равновесие. На Судху смотрели и все взгляды были обращены на ее ноги. Она услышала шепот.

– Какой ноги у нее нет? Правой или левой? Она идет так, будто у нее нет обеих! Может врач перестарался. Бедняжка Судха.

Судха не обернулась в ту сторону, по голосу она и так знала, кому он принадлежит – давней конкурентке и завистнице. До аварии Судха всегда была первой. После несчастья она уступила это место сопернице и вот Судха снова здесь и ни на что не претендует. Но злость бывшей соперницы ее подстегнула – Судха поняла, что ее роль не сведется к тому, что она инвалид. Все гораздо хуже – она всегда будет предметом для жалости, в которую бывшая соперница будет маскировать свою ненависть к Судхе, которая осталась в прошлом. Но той Судхи больше нет, как и ее ступни.

Ее захлестнуло чувство, которое было в тысячи раз сильнее отчаяния, когда она поняла, что стала инвалидом. Но Судха и правда уже была не та. Боль и страдание ее закалили, сделали стойкой. Она уже не воспринимала реальность, как единственный путь. Каждый шаг мог стать началом новой дороги. Но только она могла решить – пойти или остаться на месте и слушать, как ее жалеют.