С кружащейся от изнурения головой он посмотрел на трибуны. Мама ободряюще улыбалась. Отец ушел. Все было словно в кошмарном сне.

Тренер же выглядел до странности довольным.

– Росси, я никогда не встречал такого волевого парня. Ты пробежал за пять минут пятнадцать секунд. У тебя огромный потенциал.

– Только не на беговой дорожке. Я – пас, – ответил Дэнни. С трудом передвигая ноги, он пошел прочь. Он с огорчением осознал, что от всех его стараний стало лишь хуже. Ведь позорный забег состоялся как раз на стадионе имени Фрэнка Росси.

Униженный Дэнни вернулся к прежней жизни. Найти выход его расстроенным чувствам помогали клавиши фортепиано. Он упражнялся сутками напролет, не отвлекаясь ни на что другое.

С шести лет мальчик занимался с местной преподавательницей, но теперь эта почтенная седовласая матрона честно призналась его матери: она научила Дэнни всему, что знала, и посоветовала Гизеле Росси отправить мальчика на прослушивание к Густаву Ландау, бывшему солисту-пианисту из Вены, который на склоне лет служил дирижером в профессиональном колледже неподалеку, в Сан-Анджело.

Старика впечатлила игра Дэнни, и он взял его себе в ученики.

– Господин Ландау говорит, что Дэнни чрезвычайно способный для своего возраста, – сказала Гизела за обедом мужу. – По его мнению, Дэнни может сделать карьеру в музыке.

– Ну-ну, – буркнул доктор Росси. Это означало, что свое мнение он предпочтет оставить при себе.

Доктор Ландау был хотя и требовательным, но добрым наставником, а Дэнни – идеальным учеником: не просто талантливым, но стремящимся к совершенству. Если Ландау задавал играть этюды Черни по часу каждый день, Дэнни занимался по три, если не по четыре.

– Не слишком ли медленно я учусь? – взволнованно спрашивал он.

– Ах, Дэниел, не стоит тебе так усердствовать. Ты еще очень юн. Почему бы тебе не сходить куда-нибудь вечером и не развлечься?

Но на это у Дэнни не было времени, к тому же он не знал, что именно может его «развлечь». Ему хотелось поскорее чего-то добиться, поэтому каждую минуту, свободную от занятий в школе, он проводил за фортепиано.

От доктора Росси не ускользнула замкнутость Дэнни. Подобное поведение сына его расстраивало.

– Говорю тебе, Гизела, это – ненормально. Он просто помешался. Может, так он пытается компенсировать свой маленький рост или что-то в этом духе? В его возрасте ребята уже вовсю за девчонками ухлестывают. Боже, да Фрэнк в свое время был завзятым Казановой!

Арта Росси пугала перспектива того, что его сын может оказаться таким… Ну, непохожим на настоящего мужчину. Миссис же Росси полагала, что если бы он больше общался с сыном, то все его тревоги как рукой сняло бы.

К явной досаде супруга, она на следующий день после ужина оставила их наедине, чтобы они смогли поболтать по-свойски. Разговаривая с Дэнни, Артур всегда ощущал некое смутное беспокойство.

– В школе все хорошо? – поинтересовался он.

– Ну, и да, и нет, – произнес Дэнни так же скованно, как и его отец.

Доктор Росси чувствовал себя пехотинцем, с ужасом ступающим на минное поле.

– А в чем дело?

– Пап, в школе все считают меня немного странным. Но многие музыканты такие.

Доктора Росси прошиб пот.

– В каком смысле, сынок?

– Ну, они очень увлечены своим делом. Как и я. Мне хочется посвятить всю свою жизнь музыке.

В течение нескольких секунд Арт Росси судорожно пытался подыскать подходящий ответ.

– Что ж, ты – мой сын, – наконец сказал он, так и не подобрав слов, выражающих искреннюю любовь к сыну.

– Спасибо, пап. Я наверное, пойду вниз и позанимаюсь.

Дэнни ушел, а доктор Росси налил себе выпить и подумал: «Видимо, я должен быть доволен».