Димка зашел в кабинет начальника штаба.

– Да, товарищ майор.

– Вы наряд уже приняли? – Кузнецов, явно был не в настроении.

– Никак нет, товарищ майор.

– Какого хуя так долго?! – повысил голос майор.

– Наводим порядок, товарищ майор. В коридоре, так же, отсутствует плафон, что не указанно в журнале приема-сдачи.

– Этого плафона уже, хрен знает, сколько лет нет.

– Да, но в журнале об этом не сказано. – настаивал Димка на своем.

– А старый дежурный, что говорит? – немного смягчился в голосе Кузнецов.

– Ищет, товарищ майор.

– Ну-ну. Ищут они. Ладно, ступай. Через час доложишь, что и как.

Димка вышел из кабинета начштаба.

– Ну, чего там, братан? – спросил я у Димки.

– Пока ничего. Поорал немного. Сказал доложиться через час, как идут дела.

А дела наши были, довольно таки, неплохими, в отличии от дневальных третьей батареи, которые проклинали, про себя, этот наряд, этот день, и нас, за то, что заставляли их работать так, как никто из дневальных, до этого, не работал.

Когда в умывальнике дневальный вымыл пол, раковины, почистил плитку, отполировал краны войлоком с пастой Гоя до блеска, и нашел недостающие вентили на краники (скорее всего, поднялся к танковому батальону, и незаметно, скрутил у них), Серега заставил его чистить зубной пастой туалеты. На улице, на закрепленной территории, вспотевший дневальный, под руководством Марата, убрал всякий мусор, какой только можно было убрать. Однако, Марат заставил его пройтись граблями по газону, чтобы ни один листик под травой не завалялся. В коридоре дневальный мыл пол в третий раз, после того, как оттер плинтуса и стены. На этот раз я заставил дневального мыть пол с мылом, чтобы «весной пахло», и взлетка была как зеркало. Дежурный третьей батареи, где-то стырил плафон с лампочкой. Больше придираться было не к чему. И Димка пошел на доклад к начштабу.

– Товарищ майор, плафон с лампочкой нашелся. В умывальнике, на улице и в коридоре полный порядок. Мы готовы принимать дежурство.

Кузнецов вышел из кабинета, чтобы посмотреть, как мы принимаем наряд у третьей батареи. Коридор просто блестел! Плинтуса никогда не были такими чистыми с тех пор, как их покрасили. На стенах, ни одного чиркаша от кирзачей. А пол… пол словно наполирован. Да по нему кататься на коньках можно было. По всему коридору, который, еще и проветрили, витал приятный аромат мыла. Везде, как и положено горел свет. Зайдя в умывальник, Кузнецов чуть не ахнул. Краны, со всеми вентилями, просто слепили своей чистотой. Пол, также, вымыт с мылом. Плитка на стенах сверкала, швы меж плиток были белыми! В туалете, каждый писсуар был отчищен от желтого налета. Не было, абсолютно, никакого неприятного запаха. Над каждым писсуаром стоял рулон туалетной бумаги. В помещении приятно пахло мятой. На улице майора ждал, не менее, приятный сюрприз – ни одного бычка, ни листика, ни фантика. Словно сам господь Бог ступил на, отведенный нашему дивизиону, клочок земли. Все это произвело на Кузнецова приятное впечатление. Никогда еще в нашем дивизионе, так не принимали дежурство.

– Ладно, сержант. – обратился Кузнецов к Димке. – Пиздуйте в парк, и, чтобы я вас больше не видел в казарме!

– Есть, товарищ майор! – радостно сказал Димка, и побежал к нам сообщить приятное известие.

Вот так, мы пробыли в наряде около пяти часов, при этом даже не заступив. Но за это время мы навели такой порядок, который дневальные не могли навести за сутки. А что же наряд третьей батареи? Дневальные просто взмокли, пока устраняли наши замечания. Дежурили ребята себе спокойно, а тут мы, словно ураган! Пять часов мурыжили ребят, те, в надежде сдать дежурство, все исполняли, но так наряд и не сдали, и продолжили нести службу в прежнем режиме, проклиная про себя нас четверых.