Я позвонил Юре домой, он уже собирался выходить в сопровождении родителей и трех племянниц. В отличии от меня, Юра собирался ехать на маршрутке, у нас же была машина, поэтому я вышел чуть позже. Мы недавно купили ВАЗ 2106 темно-синего цвета (разумеется, поддержанную). В роли водителя у нас была мама, так как права были только у нее. Да и мечта сесть за руль, посещала только мою маму, так как она ей грезила еще с Украины.

Через полчаса я с отцом и мамой уже стоял у центрального военкомата. Среди толпы призывников и их провожающих я нашел Юрку. Мы сфотографировались на память рядом с военкоматом вместе с Юркой и его племянницами. На фото мы оба лысые, довольные ребята, которых ждет путешествие длиною в два года (я тогда не еще не знал, что мне придется задержаться немного дольше).

Из военкомата вышла женщина-врач и позвала всех призывников зайти вовнутрь. Там мы столпились около кабинета, где сидели две женщины в белых халатах, и двое мужчин – один в халате, а другой в военной форме. Нам всем раздали по пластиковой баночке и приказали их наполнить для проверки анализа мочи на наркотические вещества. Среди призывников началось откровенное недовольство. Кто-то боялся, что у него в моче найдут остатки наркотиков, которые он употреблял на своих проводах, а я же просто не хотел в туалет. Нас никто о подобной ситуации заранее не предупреждал, и поэтому я сходил в туалет, перед тем как ехать в военкомат. Соответственно, я же не могу писать каждый раз, когда это нужно кому-то. В общем, через полчаса уговоров и споров каждый писал в баночку, сколько смог, кроме меня. Для меня вообще сходить в туалет – это очень интимное. Поэтому, когда нам сказали писать в баночку не в туалете, а в тамбуре между входными дверями, я возразил:

– Почему нельзя в туалете писать? – спросил я у женщины в белом халате.

– Много чести тебе будет! Давай уже иди, писай, а то только тебя ждем одного! – возмущалась женщина врач.

Парни начали по одному ходить в тамбур и там писать в баночку. Я писать совсем не хотел и поэтому попросил отца сходить за минералкой, чтобы наполнить свой мочевой пузырь. В итоге, я выдузил полтора литра минеральной воды. Но так сразу писать я все равно не мог. Когда все призывники уже побывали в тамбуре, настала моя очередь.

Я взял свою баночку и пошел в тамбур. Между двумя деревянными дверями (одна с улицы, другая в здание) расстояние было около полуметра. Я встал, прикрыл за собой дверь и попытался пописать в банку. Как только у меня начало получаться, дверь с улицы открылась и в тамбур вошла молодая девушка в военной форме. Я мигом спрятал свой «агрегат» в штаны и покраснел. Девушка же только ухмыльнулась, открыла дверь, ведущую в коридор военкомата, и скрылась за ней. Я был в шоке. Писать там, где ходят люди, для меня было дико. Я вышел из тамбура и снова обратился к той женщине в халате:

– Я в вашем тамбуре ссать не буду!

– Ты мне еще условия ставить будешь! – начала она кричать.

– А что вы на меня орете? – с повышенным тоном спросил я. – Я вам что собака, чтобы ссать где попало?! Да у вас там люди ходят! Заранее надо было говорить, а то я уже сходил до вас в туалет!

В разговор вступил мужчина в халате:

– Пойдем со мной. – обратился он ко мне.

Мы прошли с ним к соседнему кабинету. Мужчина открыл дверь своим ключом, и мы вошли.

– Я сейчас закрою дверь и выйду, а ты постарайся хоть немного пописать. – спокойно сказал мне мужчина и вышел.

«Надо же, весь военкомат ждет, когда я пописаю!» – с иронией подумал я. Жест мужчины-врача был благородным. Он понял, что я все равно, не смотря на крики той женщины, не смогу сходить в туалет в том тамбуре, и сделал для меня исключение. Почему же все писали в тамбуре? Видимо врачи опасались, что в туалете призывники начнут обмениваться своей мочой, чтобы не выявить наркотики, и поэтому все писали в тамбуре по одному. Почему нельзя было ходить в туалет по одному, я так и не понял. В общем, я смог немного наполнить ту проклятую баночку мочой. Через пять минут врач открыл свой кабинет, и я передал наполненную баночку ему.