– Почему так темно? – поинтересовался я, оглядывая потолок подвала.

– Все лампочки перебиты, – ответил мне кто-то.

– Ну, и что мы имеем? – быстро сообразив, что светлее не станет, я перешёл к делу.

– Смерть наступила примерно между двумя часами ночи и четырьмя часами утра… – криминалист Никита Толстов приступил к своему обычному докладу. – …Проникающее ножевое ранение в область сердца. Орудия убийства… То есть, ножа, либо иного острого предмета, на месте преступления не обнаружено. Очевидно, преступник предпочёл оставить его при себе. На теле убитого многочисленные синяки и травмы.

– Надо полагать, была драка? – уточнил я, сразу по ходу повествования.

– О какой-либо драке, я бы предпочёл промолчать. На теле имеются многочисленные кровоподтёки, свидетельствующие о том, что убитого куда-то волокли. Возможно, в этот самый подвал. Однако это мелочи. На костяшках рук погибшего многочисленные ссадины с примесью кирпичной пыли. Примерно тоже самое на коленях и голове… – чуть усмехнувшись, продолжил Никита. – …Очевидно, перед смертью он молотил по подвальным стенам руками и ногами. Бился о стены головой.

Смертельный удар был нанесён достаточно профессионально, точно в сердце. Скорее всего, нож вошёл в тело по самую рукоятку. А впрочем, погибший и сам мог на него налететь. Перед своей смертью он прибывал в приличном подпитии.

Труп обнаружили около восьми часов утра. Слесарь управляющей компании, спустившийся в подвал, в буквальном смысле наткнулся на мёртвое тело.

– Личность погибшего установили? – поинтересовался я, улучив короткую паузу.

– Убитым является некто Ярош Сергей Николаевич, одна тысяча девятьсот восемьдесят пятого года рождения… – ответил офицер дежурного наряда. – …Проживал в этом самом доме, в тридцать первой квартире с женой и дочерью. Работает… То есть, работал на железной дороге. Профессия не связана с какой-либо высокой квалификацией. Ни то сцепщик вагонов, ни то, какой-то заливщик чего-то там…

– Камеры видеонаблюдения успели просмотреть? – поинтересовался я, припомнив фасад здания, обустроенный средствами видеонаблюдения.

– Видеонаблюдение на доме отсутствует… – продолжил отвечать всё тот же офицер. – …Дело в том, что пару месяцев назад на доме сменилась управляющая компания. Возник спор между установщиками видеонаблюдение, компанией обслуживающей данное оборудование и новым советом дома. В общем, что-то они там не поделили. Потому, до разрешения споров, от видеонаблюдения предпочли отказаться.

– Хочешь, не хочешь, а невольно вспомнишь Профессора Преображенского из «Собачьего сердца»… – оглядывая труп, мне оставалось лишь усмехнуться. – …Помните, что он говорил о разрухе? Дескать, это вовсе не старуха с клюкой, ни ведьма, которая выбила все стекла и потушила все лампы. Если тот же профессор вместо того, чтобы оперировать, начнёт каждый вечер митинговать и петь хором, у него и настанет разруха. Если посещая уборную, кто-то начнёт мочиться мимо унитаза, в уборной так же наступит разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах. Глядя на этого убиенного, невольно задумаешься о том, что и здесь, кажется, началась своя разруха.

– Похоже, так оно и есть, – в подтверждение моих слов, усмехнулся Евгений.

– Кто именно обнаружил труп? – по завершению визуального осмотра, я обернулся к присутствующим в подвале лицам.

– Слесарь Карпов, Сергей Анатольевич… – ответил мне местный участковый, капитан Воровский Максим Витальевич.

Невзирая на профессиональный этикет, я бы охарактеризовал данного участкового, как весьма скользкого и в определённой степени пакостного мужичка. За лет десять, что я знал Воровского, немало моих коллег по нелёгкой оперской службе успело от него пострадать. У таких полицейских, как Воровский на первом месте всегда будет отписка, ссылка на какой-то документ, подстава кого-то из оперсостава и, в конце концов, полный отказ в возбуждении того или иного уголовного дела. Вот уж точно, с кем должна поработать служба собственной безопасности по многочисленным фактам коррупции. Да, и с людьми он не шибко-то и ладит. Короче, в разведку с Воровским я бы уж точно не пошёл.