В том, что неприязнь к главному экономисту фабрики, испытывали практически все сотрудники предприятия, и в том, что слишком многих она успела настроить против себя – об этом я знал наверняка. Потому и в любой из спорных или сомнительных ситуаций относительно Марии Георгиевны, работники «Омички» наверняка будут свидетельствовать против госпожи Борисенко. Ведь именно так устроена наша психология. Мы непременно тянемся к чему-то более близкому, готовы простить ему какие-то огрехи, при этом вовсе не упустим шанса кинуть свой «камушек» в «огород» нашего недруга.

Дабы не попасть впросак, я предварительно заручился поддержкой пары рабочих, которые должны были крутиться в непосредственной близости от проходной и при необходимости могли официально засвидетельствовать моих последующие действия.

Как только мадам Борисенко появилась перед вертушкой, я в вежливой форме попросил её остановиться для досмотра. Честно сказать, я вовсе не думал осуществить свои провокационные планы именно сегодня. Для начала я собирался лишь немного её позлить, чем-то пораздражать хамоватую и беспардонную экономистку своими регулярными, то есть, ежедневными проверками. Авось сорвётся, наделает каких-то глупостей… Ну, и кроме того, я надеялся на некий счастливый случай: быть может, найду нечто подозрительное, хоть как-то способное потянуть на маленький компроматик.

– Пошёл ты на хер! – не особо утруждая себя в выборе слов, ответила мне Мария Георгиевна.

– Прошу прощения, но я исполняю приказ директора фабрики… – мне ничего не оставалось, кроме как преградить женщине путь. – …Советую не чинить каких-либо препятствий данному досмотру.

– На, сука!.. – огрызнувшись, экономистка швырнула мне свою сумку. – …Посмотрим, чего ты там найдёшь.

По-прежнему сохраняя полное спокойствие, я открыл сумку.

Скажу сразу. В первый же день начавшегося «развода», меня поджидала удача. Там, внутри сумки я обнаружил компьютерный диск. Он, конечно же, не был спрятан под какую-то там подкладку (о чём впоследствии я совру Шиловскому), а просто лежал меж прочих вещей женского арсенала.

– Это что? – громко и в нарочито серьёзном тоне, я вынул тот диск и предъявил его рабочим, как свидетелям.

– Тебе-то, придурку, какое дело? – цинично усмехнулась Мария Георгиевна.

– Придурок, не придурок. Однако запросто могу допустить, что на данном диске могут быть записаны какие-то секретные данные? – я неуверенно пожал плечами, дескать, нужно проверить.

– Отдай, падла!.. – женщина широко махнула рукой, пытаясь вырвать из моих рук злополучный диск. Я вовремя увернулся. При этом рука её просвистела в воздухе. Сама же мадам Борисенко, уперевшись в ограждение проходной, слегка потеряла равновесие и как-то нелепо рухнула всем своим тучным телом на пол.

Рабочие, стоявшие поблизости, рассмеялись.

– Всё, падла!.. Тебе конец!.. Можешь считать себя уволенным!.. – неуклюже поднимаясь и отряхиваясь, продолжала орать Мария Георгиевна. – …Это твоя последняя вахта!.. Уже завтра я смешаю тебя с гавном!..

Она ушла, хлопнув дверью, совершенно забыв о своём диске. Очевидно, все её нынешние мысли были сейчас заняты размышлениями о завтрашней мести, которая должна быть (по отношению ко мне) предельно жестокой.

После чего и был составлен протокол, в котором нашло своё отражение и откровенное хамство госпожи Борисенко, и неподчинение директорскому приказу, и попытка силового отбора изъятого, и рукоприкладство, и бегство, и многое другое. Ну, а рабочие, вволю насмеявшись, с удовольствием подписали сей документ.

Ночью к крыльцу предприятия подъехал вызванный мною Соколов, дабы забрать изъятый диск. Через час он вернулся, с уже перепрограммированным накопителем информации.