Однажды вечером, когда жара спала и с запада подул ветерок, я оседлал коня и отправился к этому пруду по лесной тропинке, пролегающей через заросли кустарников и песчаные холмы. Солнце медленно садилось, скрываясь за оставшимся позади меня баньяном Грэнт сахиба. Я подумал, почему бы не дать лошади напиться из пруда, чтобы сберечь последние остатки воды в конторе. Как бы ни был глубок ил, лошадь точно сможет из него выбраться. Когда я выехал из леса к берегу, моим глазам открылась удивительная картина. По одну сторону пруда, прямо на иле, тут и там лежал с десяток змей разного размера, а по другую сторону от них пили воду три крупных буйвола. Все змеи были ядовитыми – кобры и крайты, которых часто можно увидеть в этих краях.

Что касается буйволов, то мне никогда раньше не доводилось видеть таких – большие крупные рога, длинная шерсть, массивное туловище. Рядом не было никаких поселений или пастбищ, и мне сложно было поверить, что они забрели сюда откуда-то. Подумал, наверное, кто-то тайком живет где-нибудь в глубине леса и пасет своих буйволов, чтобы не платить налоги. Когда я вернулся в контору, мне встретился Мунешшор Сингх. Не успел я рассказать ему эту историю, как он воскликнул с удивлением: «О, вот проклятье! Что вы такое говорите, господин! Вас сегодня сам Хануман спас. То были не домашние, а дикие буйволы, пришли из лесов Мохонпура напиться воды. Там-то нигде нет воды, вот и мучаются от жажды».

Новость о приключившейся со мной истории вскоре облетела всё наше поселение. Все в один голос твердили: «Как же повезло нашему господину! Попади вы в лапы тигру, была бы еще какая-то надежда на спасение, но вот от диких буйволов не убежать. Начни они вас гнать по безлюдному лесу тем вечером, ваша лошадь не увезла бы вас оттуда».

С тех пор этот спрятанный в глубине леса пруд стал известен как прибежище диких животных, к которому они приходили, мучимые жаждой. По мере того как засуха усиливалась, а солнце всё беспощаднее выжигало всё вокруг своими лучами, до нас стали доходить новости о том, что люди видели у того озера то тигров, то диких буйволов, то стаи оленей, то антилоп-нильгау и диких кабанов – последних двух в лесу водилось особенно много, – приходивших к озеру напиться. Однажды я и сам вновь ездил верхом на лошади к тому пруду на охоту в сопровождении нескольких вооруженных сипаев. Вид, открывшийся мне той ночью, я не забуду никогда. Достаточно нарисовать перед своим внутренним взором картину одинокой лунной ночи и бескрайнего леса, окутанного вуалью загадочной тишины, хотя, конечно, если никогда не видел ее, сделать это будет едва ли возможно.

Летний воздух был пропитан ароматом полузасохших стеблей сахарного тростника. Мы забрели далеко от поселений, и вскоре я перестал понимать, где нахожусь.

С одного края пруда практически беззвучно лакали воду две антилопы-нильгау, с другого края – две гиены. Обе стороны обменялись взглядами – между ними резвился двух- или трехмесячный детеныш нильгау. Глядя на эту трогательную картину, я совсем не хотел, чтобы жизнь этих невинных, мучимых жаждой животных оборвала неожиданная пуля.

Между тем подошел к концу бойшакх, а с неба по-прежнему не пролилось ни капли. В это время дала о себе знать еще одна беда. Люди здесь и раньше часто сбивались с пути, пытаясь пройти через бескрайнюю лесную чащу, но теперь все эти потерявшиеся путники рисковали умереть от жажды, поскольку от Пхулкии-Бойхар вплоть до баньяна Грэнт сахиба нигде не было ни одного источника воды. В лесу оставались один или два почти пересохших пруда, но заблудившиеся люди, не подозревающие об их существовании, едва ли могли их найти. Вот что произошло однажды.