– Садись, – приказал старик. – Давай руки.

– Как давать? – не понял Максим.

– Протягивай их ладонями вверх над тазом.

Максим подчинился. «Любопытно, – думал парень. – Он что же, по ладоням моим читать будет?». Колдун закатал парню рукава и взял кувшин с водой. Затем он стал медленно лить из него на ладони, нашёптывая заговор.

«Вода-водица, небесная царица,

С неба пришла, в землю ушла,

Вода-водица, земляная царица,

Из земли пришла, на небо ушла…»

Струйки воды стекали по рукам и мелодично ударялись о стенки таза. Максим рассматривал старика. Суровый дед. Табаком несёт от него, как от Тараса Бульбы. Ручищи большие, жилистые. На правой – татуировка. «Эх, неудобно кувшин держит, не рассмотреть, что там. Вроде, летописец, а, может, и нет», – Максим следил за каждым действием колдуна, стараясь понять побольше и про него, и про его метод. По рукам было заметно, что колдовством Пётр Иванович занимался не всю жизнь, было в ней место и физическому труду. Наконец, вода закончилась. «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь!» – старик перекрестил воду. Затем подал Максиму полотенце с колен, и тот вытер руки. Пётр Иванович склонился над тазом и стал смотреть на дно. Парень сделал то же самое, но видел только воду и отдельные капли на красно-коричневых стенках.

– Стоит ваша корова на брошенной ферме возле кучи старой соломы. Там найдёте и её, и телёнка.

– Ничего себе! А как вы это увидели?

– Посмотрел и увидел, – ответил старик.

– Так я тоже смотрел, но ничего не увидел, – не отступался Максим.

– А ты и не хотел увидеть.

Максим хотел ещё много всего спросить, но вместо этого встал, поблагодарил колдуна и подал ему корзину с яйцами и пирогами. Он слегка поклонился и поставил корзину на скамейку к печи.

– Ещё передай отцу, чтобы ногу правую берёг. Смотрел, куда вступает. А тебе…, – Пётр Иванович помолчал. – тебе желаю остерегаться своего неверия. Следует его оставить там, где положил.

Максим ещё раз поблагодарил и вышел на улицу. На крыльце он снова задержался, чтобы посмотреть на озеро. По небу плыли кучевые облака. Заметно похолодало. Колдун вышел следом и встал тут же, опершись локтем на перила. В руках у него была трубка, из которой он вычищал и бросал по ветру перегоревший табак.

– Понял, зачем лодка?

– Понял. А там хорошо клюёт?

– У меня всегда хорошо клюёт, – улыбнулся старик, показав парню свой желтозубый рот.

– А что это там такое по берегу?

– Багульник цветёт. Чувствуешь воздух сладкий? Это из-за него.

Из-за дома вышла тётка Агрофена. Ветер, как парус, раздувал её цветную юбку. Женщина остановилась, чтобы перевязать платок. Рука с гребнем собирала непослушные пряди и укладывала их в пучок. Старик обернулся на тётку Агрофену, чуть заметно свернул глазами и сглотнул.

– Ну, что Максимка, всё узнал?

– Всё, – отозвался парень и спустился с крыльца. Пётр Иванович, не торопясь, так же сошёл на землю. Он достал кожаный кисет, набил трубку и стал раскуривать. Тётка Агрофена стояла молча, глядя на колдуна, как добыча на ястреба. Максима тем временем атаковала лайка. Она ластилась, легонько кусала, пыталась уронить парня с ног. Вероятно, она считала его большим щенком, который любит играть в догонячки.

Колдун глубоко затянулся. Тётка Агрофена протянула руку.

– Пойдём мы. Спасибо, Пётр Ива…, – старик стиснул её ладонь. Тётка Агрофена покраснела и прикрыла глаза. – …ныч. Только ты всегда всё знаешь.

– Кхе-кхе-кхе, – колдун закашлялся. – Я ничего не знаю, – сказал он еле слышно и отпустил руку женщины.

– Максим! – неестественно громко крикнула она. – Пошли.

Парень вырвался из объятий собаки, поправил фуфайку и подбежал к проводнице. Тётка Агрофена, ни разу не оглянувшись, скорым шагом пошла по тропинке. Старик долго стоял на поляне и разбавлял пряную весну горечью табачного дыма.