Однажды в Брайтоне Анна Аниссимова

На моём туалетном столике, словно реликвия, возвышается флакон духов Parfums de Marly – «Сафанад». Это не просто аромат, это портал. Один пшик – и я снова там, в эпохе безудержного счастья, молодости и свободы. Времени, окрашенном в самые яркие цвета.

Вечерами, когда ностальгия становится невыносимой, я «надеваю» «Сафанад» и позволяю воспоминаниям захлестнуть меня. Кадры крутятся в голове, как плёнка старого фильма: вот я в душном клубе, безудержно танцую под Рианну с Хади – тем самым парнем, которому я наивно пророчила роль главного героя моей жизни. Его футболка прилипла к спине от пота, в воздухе – густой коктейль из дешёвого алкоголя и дорогущего парфюма. А вот – шумная вечеринка в китайском квартале, где мы с азиатской диаспорой отмечаем очередной праздник. Вот я на побережье, вдыхаю солёный воздух, слушаю дерзкие крики чаек, и чувствую себя частью этого вечного пейзажа. С друзьями мы делим все: смех и слезы, открытия и разочарования, беспробудные кутежи и бессонные ночи за учебниками.

«Сафанад» – в переводе «чистый». Как тот легендарный жеребец, которого царица Савская преподнесла царю Соломону. Как чистый лист, с которого началась моя новая жизнь. Ностальгия – жестокое чувство. Человек, придумавший это слово, гениально соединил «ностос» (возвращение домой) и «альгиас» (боль). И попал прямо в сердце. Скучаю ли я по тем безвозвратно ушедшим дням? По безудержным эмоциям? По друзьям, ставшим семьей? Или это тоска по той самой Анне – смелой, беззаботной, купающейся во внимании парней? Была ли я такой на самом деле? Не знаю. Но я отчаянно хочу снова окунуться в этот поток воспоминаний, ощутить щемящую боль, чтобы хоть на миг вернуться в тот драгоценный отрезок жизни. Кто-то говорит, что светлые воспоминания дарят надежду и оптимизм. Возможно. Но мне отчего-то становится только грустнее. Как тяжело осознавать, что та беззаботная радость уже никогда не повторится…

Если бы я могла вернуться в прошлое, то сказала бы той наивной девочке: «Судьба дает тебе выбор – учеба за границей или дорогая машина. Даже не раздумывай! Бросай все и собирай чемоданы! Это станет лучшим решением в твоей жизни. Эти два года ты будешь вспоминать всю жизнь: молодость, красота, здоровье, безумие… Беззаботная жизнь, полная приключений и удивительных знакомств. Ты встретишь настоящих друзей, родственные души. Кто-то из них даже встретит свою любовь. Не упусти этот шанс». И я приняла это судьбоносное решение. Магистратура в одном из лучших университетов Англии, в Брайтоне – городе, который навсегда похитил мое сердце. Ах, Брайтон… Как я скучаю! Как хочу увидеть тебя снова! Но и боюсь. Ведь говорят, не стоит возвращаться туда, где тебе было слишком хорошо. Хотя я бы рискнула.

Тем летом мне исполнилось двадцать три. Я только-только получила диплом, и меня переполняла эйфория свободы. Я неспешно оформляла документы, предвкушая новую жизнь. «Банк папочки» гарантировал исправно оплачивать учебу и проживание. Что могло пойти не так?

Менеджера агентства, помогавшей с оформлением, тоже звали Анна. Мы разговорились. Она рассказывала о своих путешествиях, о том, как любит летать. Я, вдруг, спросила, не боится ли? Аня усмехнулась и ответила, что ни капли. «В любом случае, это стоит того», – сказала она. Я согласилась, не подозревая, насколько трагичной окажется эта фраза. Через несколько лет я узнала, что девушка погибла в авиакатастрофе. Самолет разбился, никому не оставив шансов. Эта новость потрясла меня. Риск, выбор, судьба… Что мы контролируем в этой жизни?

А теперь – немного предыстории. Мне было чуть больше двадцати, позади – первая любовь, болезненное расставание, случившееся незадолго до выпуска. Пять лет вместе, с самой юности… Я желала ему только счастья. Это был апогей чистой, светлой любви. И хотя в душе еще жила грусть, я чувствовала себя невероятно свободной и открытой для всего нового.

Но в аэропорту я рыдала, прощаясь уже с новым ухажером, который любезно вызвался меня проводить. За пару месяцев мы успели сблизиться. Он был хорошим парнем, искренне влюбленным. Но, к сожалению, ему была уготована роль лишь временного спутника. Клянусь, как только самолет коснулся земли в Лондоне, я забыла о нем! Просто выкинула его из жизни, как старую перчатку. И больше никогда не общалась! Ветреная? Да. Несерьезная? Безусловно. И бесконечно счастливая? В тот момент – да. Парень, конечно, не ожидал такого поворота. И я сама от себя не ожидала. Потом узнала, что он тяжело переживал наш разрыв… И мне было стыдно. Неприятно причинять боль. Иронично, как легкомысленны мы бываем, не подозревая, что за каждое необдуманное решение придется расплачиваться. И как горько бывает раскаяние. Кстати, на прощание он подарил мне модные часы. Много лет они красовались на моей руке. Слышали про эту примету? Кажется, не стоит дарить часы…

Позвольте дать совет: если вам плохо – смените обстановку! Уезжайте! Путешествуйте! Ничто так не восстанавливает душевное равновесие, как радикальная смена декораций и полное погружение в другую реальность. Старые проблемы меркнут, и жизнь словно расцветает новыми красками.

Я была беззаботной, как ребёнок, получающий подарки: не вникала в детали, наслаждаясь самим фактом получения. Где предстоит жить? Какая программа обучения? Альтернативы? Зачем? Просто хороший университет в чудесном месте. Да и менеджер Анна одобрила: «Отличное место, советую!» Оплатив всё «банком папочки», я пребывала в сладком предвкушении: «Всё только начинается!». Вы когда-нибудь начинали жизнь с чистого листа, путешествуя налегке? Без груды вещей, коробок с мелочами и «пакета с пакетами»? Я отправилась в Англию с одним небольшим чемоданом. Оказалось, больше и не нужно: там было всё необходимое. Отсутствие лишнего хлама подарило невероятную лёгкость. Словно я сбросила груз прошлого и начала новую главу.

Первое разочарование ждало при вселении. Жилье повергло в шок. Это было полное фиаско всея Великобритании! Я рассчитывала на комфорт, на цивилизованную Европу. Вместо этого – старый, грязный, облезлый и сырой дом на вершине холма. Жилище скорее напоминало заброшенную дачу, облюбованную бродягами. А холм… этот коварный холм! Уклон был настолько крут, что казалось, будто можно дотронуться до земли руками, подав тело вперёд. Финальный аккорд – последнее усилие у входа: кислород покидал легкие, сердце колотилось, лицо краснело и блестело от пота. Словно карабкалась я на Олимп, проходя посвящение в высшую степень физической подготовки. Каждый день, возвращаясь домой, я проходила этот нелегкий путь. Это был, пожалуй, единственный год, когда я искренне жалела, что курю. Первые звонки отцу сопровождались слезами отчаяния. Хотелось бросить всё и бежать домой. Но я продолжила борьбу, и вскоре неудобства стали предметом шуток и анекдотов, формируя стойкий иммунитет.

В доме нас было пятеро: четыре китайца и я. Сперва я решила, что такое колоритное соседство – случайность. Но в первый учебный день, ворвавшись в аудиторию, увидела, что в классе одни азиаты. Около тридцати китайцев. Это и была моя группа. Заметив свободное место на задней парте, я прыгнула на него. Рядом оказался интересный парень по имени Гонг. Вообще, китайцы берут себе второе имя для использования вне Китая. Более читабельное для европейцев. Так моими азиатскими друзьями стали Гонг, Бобби, Лу́на, Тедди, Шэрон и Гари. Каждый из них был воистину уникальным человеком. Гари привносил в компанию легкость и такт. Он обладал великолепным чувством юмора и мог разрядить обстановку в самых напряженных ситуациях. А ещё он отлично готовил и не раз угощал дивными блюдами из родной провинции. Гонг был «тестостероном» компании, а Тедди – спонсором. Он был сама щедрость и гостеприимство. Мы стали хорошими товарищами и так проучились весь следующий год: двадцать девять азиатов и я. Лишь в конце я узнала, что одна из девушек – японка. Как-то меня посетила социальная служба, чтобы узнать, комфортно ли мне в таком коллективе. Я отлично проводила время и не имела никаких негативных мыслей. А вот японка, оказывается, мучилась. Она поведала службе что ей одиноко и чувствует себя «белой вороной». Так я и узнала, что, оказывается, кроме меня в группе были представители других наций.

Я поддерживала связь со старыми друзьями. Они искренне удивлялись боевому составу моего студенчества. Настоятельно советовали налаживать контакты: «Когда китайцы оккупируют мир – мы к тебе подмажемся!».

Моя комната оказалась вполне приличной, несмотря на угол с подгнившей стеной, в который постоянно дул сквозняк, как вольный ветер степей. А вот мебели было немного, и та представляла собой жалкое зрелище. Всё необходимое я докупила в IKEA: стол, декоративные подушки, пару книжных полок и большую тумбу. С последней пришлось повозиться: у меня не оказалось молотка. Тогда на помощь пришла банка консервированной фасоли в томатном соусе. Сначала всё шло отлично, но последние два гвоздя предательски прокололи импровизированный инструмент, обильно полив деревянную поверхность красным соусом и кусочками фасоли, похожими на кровавые кишки. Впрочем, тумбу я собрала.

Комнатушка этажом выше была куда хуже. Крошечная, будто кладовка, но вмещавшая огромную двуспальную кровать и письменный стол вплотную друг к другу. Между ними не оставалось места. Так кровать служила и стулом. А насидевшись за столом, можно было сразу откинуться на кровать. К двери же можно было подобраться, пройдя или ползя словно змея, по той самой кровати. Здесь поселился Бобби. Китаец из Гонконга. Мы сразу сдружились. Он разительно отличался от остальных азиатских товарищей. Не внешне, конечно. Но по духу. Ведь Гонконг всегда был автономной единицей, так еще и арендованной Великобританией аж на целых сто лет. От Бобби веяло европейским духом. «Я не китаец, я из Гонконга», – любил он говорить всем, кто опрометчиво называл его жителем Китая.