И ты чувствуешь что-то, словно дыханье,
У последнего самого рубежа.
30.01.2015
Мне, наверное-то, и немного надо,
Выплакаться, выпотрошить себя в тишину.
Приходи, если хочешь, я на дне Волгограда
Под собою прошлым провёл черту.
Как плохой детектив, запутан и вечно курит,
Не на тот в ночи нападает след,
Я смотрю в глаза разъярённой буре
И меня, наверное, больше нет.
Или был, но вышел купить на вечер
Пачку чая крепкого, чтобы сидеть
До полуночи, что навалилась на плечи.
Ну а память – в нагрузку тугая плеть.
Каждый узел больно взрывает кожу —
Это эхо самой плохой войны,
Когда сам себе оказался должен
И в два раза больше чувство вины.
И курить уж бросил, и чай остывший
На столе, и звёздная ночь молчит,
А ребёнок мой, тот, что внутри, чуть слышно
Выстывшим голосом говорит.
И ты смотришь пристально с замираньем
Вглубь себя на свет извлекая мрак
И слезами растрёпанное сознанье
Лишь один вопрос оставляет – как?
И сюжет простой не закручен лихо —
Не из высшей лиги это кино.
Просто ты скончался совсем уж тихо,
Просто умер духом, причём давно.
А мальчишку в саже с коленкой рваной,
Что из детства машет тебе рукой,
Ты закрыл, как мама когда-то в ванной,
И теперь не знаешь, кто ты такой.
Серый пепел, выцветшие узоры
На обоях кухни, истлевший ты.
Ну какие с ребёнком могут быть споры?
Ну признай ты это хоть у черты.
Ведь тебе, сам знаешь, немного надо,
Но с собой мириться сложней всего.
Там внизу – шипящая автострада.
Это тоже выход, правда через окно.
Подоконник подобен черте подведённой
И решимость кинуться с головой,
Но ребёнок рвётся, как умалишённый:
«Что ты делаешь, сволочь, я же живой!?»
Свой последний шаг всё же будет сделан
Не за окна, к шипящей в ночи змее,
А за стол в слезах, за свои пределы,
И при этом всё же навстречу себе.
Прогореть, измучиться, износиться вовсе
Может каждый и смерть – это выход простой,
Но тебе наука пришла, готовься,
Научиться правильно жить с собой.
И не с той гордыней, не с пеплом страха,
А с ребёнком, наверное, лет десяти
В неопрятной выгоревшей рубахе,
И не ты его – он тебя может спасти.
Когда тьма к порогу придет беспокойно
И старуха сгорбится над тобой,
Он тебя толкнёт и тропой окольной
Уведёт куда-то к себе… Домой.
Ты так красиво исполняла, что хотелось верить
И я поверил бы, если б не смотрел в глаза,
А в них: скомканное детство, дорогие двери
машин
И новомодных бутиков полоса.
Гонки за временем, доля страсти на миг
И ни одной привязанности, кроме сигареты.
Да ещё зеркало и твой сияющий лик,
И бриллиантов блеск в лучах фальшивого света.
Выгоревший томик неизвестного пера,
Оставленный на растерзание голодному прибою.
Солнце будет прятаться в море до утра,
Непроницаемая чернота твои глаза закроет.
Сиянье телом на небосклоне клубов,
Без перерыва дым и тонкое жало коктейлей,
Потом по шее змеёй скользят чьи-то губы
И на постели утром мысли: «Было ли на самом деле?
Или это угар и перебор свободы?
И в этом ли она свобода, если что-то колет внутри?»
Куда уйдёт красота, спустя какие-то годы?
Теперь вы просто в эпизодах, леди, раз-два-три…
Небо. Мысли. Осень. Листья.
Слово снова словно выстрел
Замирает в тишине, наполняя смыслом:
Небо. Мысли. Осень. Листья.
Выдох слабый. Бег на месте.
Задыхаюсь от тумана, зависти и лести,
Наполняюсь ненавистью против своей воли.
Мучаюсь и выбираю – толи, толи, толи…
Опускаю руки, уступая лени,
От воспоминаний боль, следы кровотечений.
Прекращаю думать, наугад читаю,
Начинаю нервничать и сам не понимаю.
Вспоминаю старое, ошибаюсь дважды,
Где-то в глубине себя поднимая жажду.
Выхожу на улицу, становлюсь тенью
И ищу внутри себя капельку терпенья.