– Здрасьте, тетя Клава, – сказала Нина, теребя сумку.

– Ты?.. – у тетки челюсть отвисла.

Ну все, подумала Нина, зря приехала. Но тут тетка очнулась.

– Ой, девонька! Ниночка! Да что же это… А я ж думала… Какими судьбами? Ой, заходи, скорее, заходи!

– Ага, тетя Клава, – Нина расплылась в улыбке, настроение сразу пошло в плюс. – Это я.

Тетка отодвинулась, пропуская ее в тепло и вдруг спросила:

– А тебя, что ли, Гриша привез?

Уставилась ей за спину, и взгляд у нее стал острый, прямо рентгеновский. Нина оглянулась, трактор стоял там. Не уехал? О-о… Почему-то покраснела и смутилась, хотя в темноте-то и с морозца кто ее румянец увидит? И тут же выпалила:

– Да, Гриша.

– Угу, – протянула тетя Клава и повернулась к ней. – Ой, что же это я! Заходи, скорей, раздевайся, я хоть на тебя посмотрю.

Нина стеснялась, но от внезапного облегчения, что наконец дома, стянула с себя пуховик и опять расплылась в тепле как амеба. А тетка внимательно так уставилась ей в глаза, отчего Нина почувствовала себя как на приеме у окулиста.

– Ну надо же… – пробормотала та. – Так и остались серые.

Потом деловито крякнула и засуетилась:

– Так! У нас же Новый год. Давай к столу! Проголодалась, поди, в дороге-то.

Стол у тети Клавы был накрыт простой и сытный, но безалкогольный. Но ведь Новый год же. Она смерила изучающим взглядом Нину и вытащила из буфета бутылку самогонки. Налила в две крохотные рюмочки размером с наперсточек.

– Поешь, а заодно и поговорим.

И села напротив.

Вот поговорить Нине хотелось, особенно после рюмочки. Поделиться с кем-нибудь своим горем, и главное – мысль одна не давала ей покоя. Как ни дави, все равно вылезала на поверхность и заставляла ее нервно ежиться.

Тетка, как услышала про то, как она нагнала страху на золовку и свекровь, только хохотнула и махнула рукой.

– Тю, нашла из-за чего переживать. Все ты правильно сделала, давно надо было!

– Но как же быть с этим монстром, который внутри? – в сердцах сказала Нина.

– Так-так, монстр, говоришь? Ага, ага, – глаза у тетки сразу сделались рентгеновские, она придвинулась ближе. – Очень хорошо, просто отлично. Ага. А теперь давай спать. А то ты с дороги.

И быстренько так, быстренько, повела ее в отдельную спаленку. А там кровать у окошка, такая железная, раритетная, с шишечками, и на ней в три слоя перина.

– Вот сейчас поспишь, – увещевала тетка, – а завтра с утра, на свежую голову…

Нина только села на эту перину, как глаза у нее стали закрываться, она даже не дослушала.

***

Григорий уехал не сразу, надо было убедиться, что у девчонки все в порядке. Пока стоял, глядь – по улице одна, две, три тени, четыре. Парни подходили с разных сторон, вроде бы так, без всякого дела, между прочим. Но он-то знал причину.

– Гриш, – пробасил один, заложив руки в карманы, – ты это… вроде кого-то привез?

Вот же! Быстро распространяются новости, мл-л-лин.

– Мужики, Новый год, – хмыкнул он. – Вам что, дома не сидится?

Усмехнулся в бороду и покосился на окна. Ибо нефиг, тут уже забито.

Парни потоптались и ушли, а он поехал на подпольную базу, надо было сдать груз.

***

Когда Гриша подрулил к входу в подземную базу и стал сгружать ящики в приемник, к нему из тоннеля поспешно вышла Стеша, Игнатова жена, она сегодня дежурила в медчасти, и с ходу выпалила:

– Привез?

– Привез, – кивнул Гриша.

И пошел доставать из кабины упаковки с особым машинным маслом.

– Давай сюда! – выдохнула Стеша и сразу кинулась читать состав и показатели на упаковке: – Кинематическая вязкость при ста градусах Цельсия… щелочное число, кислотное число… сульфатная зольность… Пойдет!

– А то.

Зря, что ли, вез? И тут же спросил: