Баунти поднялся и достал из сейфа листок с написанными требованиями. Биф пробежался по ним беглым взглядом.

– Что там говорил этот, как его?

– Кирк.

– Да, по поводу того, что надо обязательно удовлетворить, а что так, для объёма написано.

– Вот позиции, о которых он сказал мне в приватной беседе.

– Хорошо, зови комитетчиков, будем решать.

Из цехов были вызваны пятеро активистов. Хозяин кабинета грозно спросил: "Кто главный?"

– Я, Дик Берк.

– Я обдумал ваши требования, затем прошёлся по цехам, посмотрел, как вы работаете. Погано работаете, стыдно смотреть. Но я понимаю, что работать тяжело. Поэтому я решил облегчить ваш труд. С завтрашнего дня рабочий день будет короче на полчаса, оплата будет не четыре, а пять долларов в час, два раза в год вы сможете иметь оплачиваемый отпуск по целой неделе. Вы понимаете, что будете бездельничать дома, но получать за это деньги? Если вы заболели и доктор справкой подтвердит это, то неделю можете лечиться, а я снова буду платить вам 25 процентов зарплаты. Но за такие условия вы у меня будете работать на совесть. Идите и объявите эту новость всем.

Когда рабочие ушли, Биф обратился к Баунти.

– Через неделю увеличим размеры штрафов и, Ричард, придумай парочку новых.

Как-то поздно вечером я возвращался с работы домой, вдруг услышав позади себя пыхтение и шаги. Я сделал шаг в сторону и развернулся.

В метре от меня шёл Койот.

– Не ждал?

– Молодец, шустрый малый. Твою бы энергию, да на пользу людям – цены бы тебе не было.

– Я следил за тобой и хотел убить издалека, но тогда бы ты не почувствовал того, что должен!

– А что я должен почувствовать?

Почуяв издёвку, он оскалился.

– Ты должен почувствовать боль и бессилие. Молись, падаль!

Я понял, что сейчас он достанет пистолет, потому что второй раз махать ножом не решится. Пистолет у него был в руке за спиной, но вот то, что он не взвёл его заранее, было его ошибкой. Возможно, поначалу он об этом не подумал, а сблизившись, решил не пугать меня щелчком раньше времени. Я качнул маятник, резко сблизившись с преступником. Пока он пытался взвести оружие, я врезал ему в скулу и сбил с ног.

Усевшись на него, захватив ему обе руки. Затем держа его за кисть, вывернул её так, чтобы дуло револьвера оказалось направленным ему в лицо.

– Отпусти, падла!

– Сейчас, выстрелю и отпущу.

Он задёргался, и я не смог взвести пистолет. Отпустив его вторую руку, стал бить кулаком по его лицу, периодически добавляя по зубам рукояткой зажатого в его кисти пистолета. Парень кричал.

– Полиция, вызовите полицию, убивают!

Впереди по дороге шла компанию парней, которые от таких криков притормозили. Я же, сильно ударив Койота, слегка оглушил парня, взвёл курок, и произнёс: «Прощай, Койот, тебе пора к тем, кого ты отправил на тот свет».

– Отпусти, Кирк, я пойду в тюрьму.

– Поздно, дружище.

Это говорилось мной очень тихо, чтобы не слышали люди, зато бандит громко кричал: «Помогите, убивают!»

Пришлось и мне закричать: «Я полицейский, это Лесли Койот, который был осуждён, но сбежал из тюрьмы. Он напал на меня. Сейчас я его арестую и отведу в участок».

Тем временем я нажал на его палец, так и лежащий на спусковом крючке. Раздался выстрел и Койот затих – пуля пробила ему лицо, выйдя с другой стороны затылка.

– Вот так. Как же хорошо, что все хотят поговорить со своей жертвой и испугать её. Но гораздо лучше то, что не у всех получается исполнить задуманное.

За уничтожение бандита, который сбежал, убив охранника, меня наградили грамотой. О новой схватке с известным бандитом стало известно в районе, так что даже незнакомый мне народ, встречая на улице, здоровался. А соседи по улице частенько рассказывали гостям.