Я понимаю, что так просто они меня не отпустят. Ну не драться же с ними! Отступив к стене, обхватываю себя за плечи.

Середина сентября. Отопления нет. В школе довольно прохладно.

— Жесть… — буквально через полминуты в раздевалку возвращается Ульяна с пустыми руками. — У парней там такая вонь, я чуть не задохнулась! — Потеснив Лену, она игриво толкает ее в плечо. — Егора твоего видела… в боксерах…

— Бле-а-ан, надо было мне пойти, — с явным разочарованием тянет Ефимова. — Чё и как?

— Просто вау, — хищно улыбается Никитина.

Устав наблюдать, как у обеих капают слюни, переминаюсь с ноги на ногу и повторяю для особо одаренных:

— Одежду верните.

Вспомнив обо мне, Ульяна выступает вперед.

— Файфер, а я чёт не поняла. Это что там вчера с Виталиком у тебя было?

Я прикусываю щеку изнутри.

Наши поцелуи с Виталиком не дают ей покоя.

Конечно.

Но правда в том, что я и сама не знаю, что это было.

После того, как врезалась в Егора возле доски в кабинете русского, я вылетела оттуда и убежала в туалет, где проторчала до конца перемены. Когда вернулась, Виталик уже сидел за своей партой.

И вот прошли сутки, а Виталик ни словом, ни взглядом – никак не прокомментировал вчерашнюю ситуацию, из-за которой я полночи не спала.

Сегодня он даже не смотрит в мою сторону, словно и не сидел рядом, не целовал меня…

— Ты чё реально думаешь, что он серьезно? Ты такая тупая. Думаешь, хоть у одного парня встанет на тебя, дистрофанка? Да он же угорает просто, — язвительно констатирует Никитина.

Буравя ее взглядом, я проглатываю оскорбления, крепче перехватывая пальцами свои тонкие предплечья.

— Ладно. Ну и дальше что? — упрямо выталкиваю.

— А дальше ты посидишь тут и подумаешь о том, как некрасиво сосаться с чужими парнями. Не лезь к нему, поняла? — продолжает Ульяна с угрожающей интонацией.

— Я к нему не лезла! Принеси мои штаны! Я как сейчас пойду?! — верещу на всю раздевалку.

— Выйди и принеси. Твои шмотки у парней в раздевалке, — торжествующе задвигает Никитина. — Идемте, девчонки, — оглядывается на подруг.

Вся троица, подхватив свои сумки, покидает раздевалку. Я же задыхаюсь от ярости. Трудно сказать, на кого злюсь больше – на этих гадин или на собственную беспомощность.

Мне приходит идея. Я достаю телефон и звоню Машке. Хочу попросить ее вернуться и найти Сашку Петренко, чтобы тот принес из мужской раздевалки мою одежду. Но Маша, как назло, не отвечает.

Я хожу от стены до стены и мечусь так не дольше минуты.

Снаружи нарастает гул, дверь снова распахивается, приходится сесть на скамейку и прикрыться кофтой, чтобы не светить трусами.

В раздевалку начинают заходить девочки из другого класса – из десятого “В”.

Заметив меня, одиноко сидящую, почти каждая останавливает на мне любопытный взгляд.

Я снова звоню Машке, но она не отвечает. Предполагаю, что не слышит из-за шума в столовой.

— Ты же Кира, да? — ко мне приближается одна из десятиклассниц.

— А что? — настороженно смотрю на нее. Уже даже не знаю, чего ожидать.

— Это тебе передали, — девчонка протягивает мне пакет из “Фикс Прайса”.

Я хватаю его и заглядываю внутрь: мои школьные брюки – черные, расклешенные, с кулиской лежат в пакете. Спортивные серые штаны – там же.

— Кто принес? — интересуюсь у девчонки, проникаясь чувством признательности.

— Парень с вашего класса. Егор, — сообщает она.

Ее ответ не находит у меня никакого отклика.

Принес и принес. Флаг ему в руки.

До звонка семь минут.

Судорожно вздохнув, я быстро переодеваюсь в брюки и рубашку, сверху натягиваю просторный черный свитшот и вытаскиваю острые уголки белого воротничка. Следом обуваю кеды, толкаю пакет в рюкзак и вылетаю из раздевалки.