Случилось чудо. Депрессия и все его хронические болезни ушли. Целых семь лет он был практически здоровым. В этом новом мире каждый день был праздником. Мы шутя создали «своё королевство», в котором властвовал разумный и милосердный монарх, был свой, ежедневно исполняемый гимн, государственный флаг, роль которого выполнял синий пушистый халат, в который «король» облачался, как в мантию, ежеутренне и ночью, когда из-за болей в ногах не мог уснуть. Он придумал гимн нашего «королевства», и каждый день я слушала теперь: «Скажите, девушки, подружке вашей…» Мы практически не расставались. Он провожал меня на работу и, как правило, ждал меня там до окончания рабочего дня. Мы стали завзятыми театралами, пересмотрели весь репертуар театров сатиры и музыкальной комедии и много путешествовали по России – проехали более 50 крупных и малых городов. Чудесным образом изменились и его (и моё тоже) самочувствие, и внешний вид. Он помолодел, похорошел необыкновенно, и я с гордостью замечала, какими заинтересованными взглядами провожают моего мужа и среднего возраста, и молодые дамы. В день празднования своего девяностолетия он лихо отплясывал с девушкой, исполнявшей восточные танцы, и пригласил всех присутствовавших в этот же ресторан на свой столетний юбилей.

Однажды в поликлинике, где мы ждали приёма у врача, к нему со слезами обратилась пожилая женщина, стала за что-то благодарить, показывая на стоящую рядом девушку. На мой вопросительный взгляд он отмахнулся: «Пустяки! Дела давно минувших дней!»

Позже Валентина Ивановна, а затем и Ким рассказали мне эту историю восемнадцатилетней давности. После окончания воинской службы пятидесятилетний капитан Ким вернулся в Москву и стал работать капитаном рейда в Южном порту. Крепкий профессионал, он, видимо, сразу вызвал доверие товарищей и, помимо основной работы, стал исполнять обязанности народного заседателя Таганского районного суда и руководителя бригады пропагандистов – близились выборы в Верховный Совет СССР.

На одном из заседаний Таганского суда рассматривалось дело об усыновлении новорождённой девочки её дедом и бабушкой – мать малышки умерла в родах. В суде старикам (деду – шестьдесят лет, бабушке – пятьдесят восемь) в усыновлении отказали по причине преклонного возраста. Суд поддержал решение комиссии райисполкома по этому вопросу. Уже была подобрана бездетная пара, желавшая получить ребёнка прямо из роддома. По этой причине бабушке и дедушке в роддоме даже не показывали девочку. Убитые горем старики со слезами покинули зал. Ким попытался возражать, но его даже не выслушали, заседание суда быстро свернули. Отказ был окончательным.

Прошло несколько дней. Однажды Кима вызвали в партком Южного порта. Секретарь предупредил о грозящих Киму неприятностях. На участке, где работала бригада пропагандистов, возглавляемых Кимом, случилось ЧП. Одна из семей категорически отказалась идти на выборы по политическим (!) мотивам. Семья кадровых рабочих АЗЛК, к тому же получивших от завода давно ожидаемую квартиру. Это было неслыханно! Шёл 1986 год, советская власть крепка и нерушима. У неё нет и быть не может политических противников! Нужно срочно разобраться и предупредить этих людей о серьёзной ответственности за подобный демарш, да и Ким, как руководитель, понесёт наказание за просчёты в политработе с населением. Люди, устроившие такой бунт, могут поплатиться не только репутацией, но и возможностью проживать в столице. Ким поехал по указанному адресу и с удивлением узнал в женщине, открывшей дверь, ту несчастную бабушку, что так рыдала в суде.