Как ни была Шарлотта убита горем, но все-таки при этих словах она быстро овладела собой. Обладая в высшей степени любящим сердцем, она в то же время была очень горда. О! Она сумеет взять себя в руки, сумеет скрыть свое горе от равнодушных взоров!

– Продолжайте, пожалуйста, я вас слушаю, – сказала несчастная девушка как можно спокойнее.

– Вот письмо нотариуса, – проговорила миссис Ватсон. – Одновременно с вами он сообщил о постигшем вас горе и вашему брату, Гаспару, который, наверное, через несколько дней приедет в Париж. Что вы думаете делать до его приезда?

– Право, не знаю! – едва слышно ответила Шарлотта.

Из глаз у нее теперь так и текли слезы.

– У вас есть какие-нибудь родственники во Франции? – продолжала расспрашивать миссис Ватсон.

– Нет, никого! – ответила молодая девушка. – У моего покойного отца были двоюродные братья, жившие в Германии, но все отношения с ними у нас ограничивались только тем, что мы, бывало, писали друг другу раз в год. Есть у меня еще крестный отец, но он больше не живет в Париже… К тому же он никогда не питал особенной нежности ко мне… Да, у меня положительно никого нет из близких, теперь я совсем одна-одинешенька! – грустно прибавила она.

– В таком случае вам лучше всего подождать, пока сюда приедет ваш старший брат, и посоветоваться с ним, как быть. Теперь, значит, он – глава семьи. А остались ли после вашей матери и отчима какие-нибудь средства?

Этот щекотливый вопрос, произнесенный так неделикатно, крайне оскорбил самолюбивую девушку.

– Я, право, не знаю, мадам! – довольно резко ответила она. – По этому поводу я действительно не могу дать вам никаких сведений.

– Вероятнее всего, что у них ничего не было! – заметила миссис Ватсон, довольная тем, что ей удалось задеть девушку за живое. – Будь у ваших родителей хоть что-нибудь, они, уж наверное, не бросили бы вас здесь одну!

О, злое создание! Как она умела издеваться над людьми! Как умела растравлять чужие раны! Да уж, действительно, надо было или совсем не любить своей дочери, или настолько нуждаться, чтобы решиться отдать молодую девушку в лапы миссис Ватсон!

– Может быть, они застраховали свою жизнь или, может быть, детям полагается какая-нибудь пенсия после отца? – продолжала допытываться содержательница пансиона. – Впрочем, нотариус вместе с инженером, который везет детей, наверное, прояснят все эти обстоятельства. А скажите, пожалуйста, вы видели детей вашей матери от второго брака?

– Я не видела только последнего, – ответила Шарлотта.

При этих словах на ее заплаканном лице появилась радостная улыбка: молодая девушка живо представила себе этого беспомощного малютку, которому она теперь отдастся всей душой. При одной этой мысли Шарлотта даже просияла.

«Наконец-то я увижу их! Как я рада!.. – думала про себя девушка. – Бедные детки!.. Я готова все для них сделать… Я буду заботиться о них, заниматься с ними, дам им, по возможности, то, чего в детстве так недоставало мне самой!»

– Мне, конечно, очень жаль вас, милая моя, – сказала миссис Ватсон, встав со своего места, – но я должна вас предупредить, что не допущу, чтобы из-за ваших невзгод нарушался порядок в моем учебном заведении. В жизни так много горя, что из-за всякой неприятности не приходится пренебрегать своими обязанностями. Поэтому я вас прошу заниматься своим делом, как всегда: несчастья учителей не должны отражаться на учениках.

Произнеся эту фразу, миссис Ватсон зна́ком показала Шарлотте, что разговор окончен. Молодая учительница молча поклонилась и вышла из комнаты. Она чувствовала, что силы окончательно покидают ее. Слезы душили ее, сердце разрывалось на части…. Как приятно было бы в такую минуту иметь рядом друга, на груди которого она могла бы выплакать свое горе, дав полную волю своим слезам! А между тем у нее не было никого, с кем она могла бы поделиться своим горем, кто пожалел бы и утешил ее…