Через десять минут открыл шторку душа и ступил на напольное полотенце.

«Дубль второй…» – подумал я.

И опустил грязную одежду в ящик для белья.

Встал перед зеркалом, критично себя осмотрел. Вспомнились оброненные мэром слова… Для дуэлей я выглядел не очень, да и плавал так себе. По сравнению с рельефными близнецами никаких мышц. В реальном поединке не продержусь и минуты. В магическом… тут зависело от противника и обстоятельств.

«Все будет как в жизни», – вспомнил я, – «не обязательно умирать».

Возможно, что негативного сценария не случится. Как не случится дуэлей, утоплений и прочих «душераздирающих историй».

Оставался Синг…

Рядом с зеркалом висели полотенца и халаты. На низком комоде лежали две одинаковые стопки одежды. Трусы, носки, футболка и длинные шорты.

В светлой гамме под цвет этажа, с вышитыми серебристой нитью знаками гостиницы, впрочем, почти незаметными.

Белый халат, равно как и белые тапочки с белыми носками я отверг, обтерся полотенцем и оделся.

За дверью взревела гитара, кто-то лихо завел сольную партию.

Это Илья вытащил черный ящик усилителя. Установил посреди гостиной и подключился. Выкрутил ручки в перегруз.

Усилитель и без педали давал отличный звук.

Илья убавил громкость.

– Гитара – космос. Осталась от прежнего владельца. В чулане… представляешь? Но я этому не верю.

Я вопросительно посмотрел на него:

– Почему нет?

Илья пояснил:

– Это кастомное издание середины двадцатого века. Видел такую в музыкальных журналах… И один раз в антикварном магазине… просил подключить, дали поиграть полчаса. Такие не забывают в кладовках.

– Если только их владельцы не исчезают внезапно…

– Думаешь, его убили?

– Почему сразу «убили»? – спросил я.

Хотя после того, что встретил сегодня, ничего не мог исключать.

Но сказал:

– Он мог сменить номер, а вещи перевезти не успел… Ты видел гостиницу? Это целый город, монстр… Мог срочно уехать, так иногда бывает. И вообще, это реплика, скорее всего.

Илья задумался.

– Если и реплика, то я не ощущаю разницы…

Он дернул струну, прислушался, сравнивая с внутренним камертоном, и подкрутил ее чуть выше. Сверил с другими струнами. Взял несколько аккордов, посмотрел на меня:

– Строит идеально.

И после паузы добавил.

– Есть еще одна странность… Не нашел среди вещей медиаторов и струн. У музыканта они должны быть, это расходники. Нет и других мелочей… Каподастр, ремкомплект с инструментом, кабели, педали, тюнер… Целый чемодан наберется.

– А тюнер тебе зачем?

– Не мне… У меня абсолютный слух.

– От скромности не умрешь, – поддел я Илью.

Он иронично глянул на меня.

– Каждому свое… Ты летаешь, у меня слух. Я его не просил.

– Прости, – сказал я, —дурацкая шутка. Завидую.

– Забей, бро… Нечему.

Илья ударил по струнам и подмигнул.

Я качнул головой и возразил:

– Есть чему… У меня не получается так подбирать.

И взглядом показал на красный треугольник в его ладони:

– А это что?

– Это мой. В кармане был, когда… Еще с Земли.

Илья замолчал.

Сидел, наклонив голову, чтобы скрыть лицо. Но было понятно, что он вспомнил Землю, родителей, и неожиданная тоска по дому накрыла его.

– Что здесь написано? – Илья потрогал выпуклые буквы на голове гитарного грифа. – Не могу прочитать, язык незнакомый.

Под колками рукописным шрифтом почти забытого языка тускло отсвечивало название.

Time Machine.

Я присел, провел пальцем по бронзовой надписи, инкрустированной в черное лакированное дерево.

Посмотрел в его глаза:

– Это реликтовый английский… Написано «Машина времени».

– Символично… – сказал Илья и отвел взгляд.

– Сыграй что-нибудь, – попросил я.

Сел рядом и положил руку ему на плечо.

Илья какое-то время перебирал струны. Потом сыграл вступление, и начал колыбельную, которой его научил отец. Он играл ее, не произнося ни слова, и я понял, что он не может… Гитара словно выговаривала слова, пела их, вплетая в ритмический рисунок.