– Ничуть.

– Быть может, это Бора сей дар оставила тебе?

– Шенне, ты это называешь даром? – усмехнулся мальчик. – Я из-за них тебя неважно вижу уже с пары шагов. А у меня перед глазами клетка, а ты как будто в коконе из змей лежишь!

– Вся-вся?

– Сейчас проверю.

Талик отполз в сторону, чтобы их вихри-змейки разделились на два лагеря. Хотя расстояние между витками обвивающих их спиралей было примерно одинаковым, оно было непостоянным, с каждым новым оборотом постепенно меняясь в диапазоне от трех до пяти сантиметров. Из-за этого Талик видел девочку много лучше, когда ее «змейки» прятались за его, и наоборот, много хуже, когда они из-за них полностью выглядывали.

– Угу. Порой почти что половину тела закрывают, а иногда до четверти всего. Но это ерунда, – поспешил он успокоить свою спасительницу, – я думаю, привыкну.

– Быть может, даже к лучшему оно! – хихикнула вдруг девочка.

– С чего вдруг?

– Когда вырастешь, то будешь неподвластен… другим красавицам!

– Шенне, – укоризненно покачал он головой, – зачем другие мне, если у меня есть ты?

– Конечно незачем, но все равно так лучше!

Они согласно рассмеялись, так что не сразу услышали дальний зов вечернего колокола.

– Талик! – спохватилась она, указывая пальцем в сторону поселения. – Наверное, нас потеряли!

– Бежим!

– Но никому ни слова!

Поначалу вихри перед глазами сильно мешали Талику и даже вызывали у него легкую тошноту. Но вскоре он адаптировался и по пути домой уже пытался новыми глазами рассмотреть ранее невидимое.

Согласно его наблюдениям, животные – как минимум, овцы и козы – души совсем не имели. Равно как трава, деревья и прочая растительность. Зато у взрослой пастушки «душа» была почти втрое шире, чем у него или Шенне. Пробегая мимо нее, мальчик инстинктивно взял в сторону, чтобы не столкнуться с коконом, тогда как его подружка пробежала всего в шаге от женщины – безопасном для столкновения дар-буганов расстоянии. Их вихри пересеклись, но не слились, словно не видя и не чувствуя друг друга.

В остальном дарованный Борой взор ничего ему нового не открыл.

Когда они добрались, дыхание их совершенно сбилось, лбы покрылись испариной, лица раскраснелись. Из последних сил переставляя ноги, они не увидели ожидавшей их родни, лишь одинокую фигуру чуть выше по мостовой.

– И где ж вы носитесь, поганцы? – издали узнала их Финиста, старшая сестра Талика.

Она покинула родительский дом больше года назад и, занимаясь с мужем полевыми работами, теперь прежнюю семью навещала нечасто.

– Талик, ну ты болван! Мать извелась уже – пропал с обеда! – встретив брата, она щелкнула его по носу. – И ты, коза! Твой Яр так гневался, что убежать хотелось!

– Мы заигрались, – борясь с непослушным дыханием, попытался оправдаться Талик.

– Доигрались вы! – выплеснув негодование, его сестра, как за ней водилось, быстро подобрела. – Давайте побыстрей, пока на поиски не встала вся община.

Ускорив шаг, они устремились на площадь.

– Да что с нами могло случиться? – осторожно подключилась к разговору Шенне. – Нам не впервой опаздывать. К чему тогда волненья?

– Ну, так-то ни к чему, – пожимая плечами, согласилась Финиста. – Да вроде кто-то видел на окраинах чужого. Дня два назад. А может, не чужого, а показалось им. Когда ж вас спохватились, припомнили, надумали себе дурного.

– Зачем бы мы ему?

– Да кто их знает, братец! На то они, видать, и чужаки.

– Как папа? Зол?

– Нет, но вот Яр Каир…

Несмотря на их опасения, детей в тот день совсем не ругали. Родные были рады их целости и невредимости, слегка журили, но больше обнимали. А Яр Каир, выпустив весь свой гнев еще до возвращения внучки, не сказал ни слова, лишь молча смотрел на нее и как-то болезненно улыбался.