Однако никто не знал где искать сына среброногой Фетиды, и Агамемнон обратился к Калханту – сыну Фестора и внуку Аполлона, от которого получил дар прорицания. И вот прорицатель, весь трепеща, по кругу всех собравшихся вождей и советников остановившемся взглядом обводит. Бледностью страшной покрылся вещун – верный признак присутствия в нем дельфийского бога. Потом красным стал лоб, и черные глаза искрящимся огнем наливаются, и он в гробовой тишине медленно начинает вдохновенно вещать:

– Больше не вижу ни лагеря я, ни воинов в нем; я, словно совсем оглох и ослеп. Вот собрание бессмертных богов прозреваю я в горнем Эфире, птиц вещих вижу и их вопрошаю, где сейчас находится Ахиллес, сын Пелея и среброногой Фетиды, но ответа не получаю. Вот, наконец, вижу и переплетенные нити трех сестер беспощадных, непреложных дщерей Необходимости. Все три Мойры с нетленными челноками, а у самой матери с нечеловеческим жутким лицом – вращается Веретено на коленях. Вижу, как из совпадающего с осью мира Веретена Ананке ее вещие дщери ткут седую пряжу столетий, вытягивают ее, нанизывают на нити жизней колечки.… Все! Ясно вижу, что всемогущие сестры напряли!

Тут у Калханта дыбом никогда не знавшие гребня черные волосы встали – спадает повязка провидца, и огромную голову тонкая шея уже не держит. Вот, наконец, уста Провидец отверз, изнеможенный долгим гаданьем, но громко звенел его голос:

– Ты куда с Пелиона утащила питомца мудрого старца, о среброногая Нереида, хитростью своей материнской? Ахилла отдай нам, как это всемогущие сестры напряли! Не желаешь с Могучей Судьбою смириться, богиня лазурной пучины? Твои усилия тщетны! Ты должна мне ответить, ведь я сейчас самим Фебом ведом. В каком тайнике напрасно ты прячешь будущего губителя Трои? Вижу, как в Кикладах высоких ты в смятении ищешь берег для кражи постыдной. Вижу, что тебе приглянулся для утаивания сына дворец Ликомеда. О неслыханное преображение! Ахилла могучую грудь покрывает женское платье. Ясно вижу переодетого в деву широкоплечего Пелида, затерявшегося среди ликомедовых дочек!

Тут Калхант, шатаясь, остановился, иссякли безумного вдохновения силы, и рухнул он наземь пред алтарем, телом тщедушным своим весь содрогаясь.

Тут же на Скирос решили отправить аргосского царя доблестного Диомеда, сына знаменитого героя первой Фиванской войны Тидея и Одиссея, который приобрел репутацию многоумного мужа за то, что посоветовал Тиндарею взять клятву со всех женихов. Эти герои были совсем не похожими, но прекрасно дополняли друг друга. У крепкого, но стройного Тидида было суровое лицо, его серые с желтизной глаза сверкали, когда он волновался. Громкоголосым, нетерпеливым, с пылким и дерзким, но простодушным сердцем был сын Тидея.

Царь скалистой Итаки сначала задумался, следует ли ему искать Ахиллеса, но не потому, что боялся его не найти. Одиссей вспомнил, как он сам пытался избежать поездки под Трою, а теперь его заставляют выступить в роли ненавистного Паламеда и переодетого сына богини найти и разоблачить, как его сын Навплия изобличил. Однако Лаэртид думал и колебался не долго, решительно сказав сам себе:

– Если без Ахилла Трою не взять, то и думать мне не о чем. Я должен его найти, сама необходимость к этому меня принуждает. И потом отвратить невозможно людям того, что им Мойра на прялке своей изготовит. Мне придется долгих 20 лет сначала сражаться в битвах кровавых, а потом скитаться, по-прежнему жизнью рискуя и вдали от Итаки страдая и по Пенелопе с Телемахом тоскуя. А Пелиду Ткачиха, видно, соткала, покрывшись славой нетленной, Трою взять и погибнуть, и потому Фетида его так старательно спрятала у Ликомеда и даже в женское платье его одела.