Пока я бочком протискивался к дверям, официантка среагировала на движение и бодро ринулась навстречу. Распиравший ее внутренний огонь, требовал выхода, грозя разорвать на части.

– О, это губительное и всепоглощающее пламя, – тихо захихикал Исра, глядя, как его подопечному отрезают путь. – Для которого, увы, не подходит никто, из находившихся здесь, а жаль… – Провожая взглядом проплывающие мимо стройные ножки, карлик вздохнул, жалобно скривив физиономию. – Так не доставайся ж ты, – никем! Внимание, – обещанный спойлер.

– Тут такое было! Тут такое было!

Запричитала официантка, схватив меня за рукав, забытый поднос валяется на полу, острые каблуки безжалостно мнут пластиковое лоно. Фартучек пошел вверх, набирая больше воздуха, ткань предательски трещит… Стальной крючок со звоном отлетел в витрину, выпустив на волю два белоснежных мячика, розовые ореолы натянули край лифчика, запутавшись в черных кружевах, но ей уже было не до мелочей: хорошенький ротик приоткрылся, чтобы выпалить…

– Ты ушел. Качок за тобой, – доказать, что он мужик, но оказался и не мужик, а так, в опе – вжик. Его герла обвинила, что ты ему симпатичней, и вообще он по мужикам. А он, как давай доказывать обратное, – Машку за ляшку, Гришку за стрижку. Получил от первой по морде, от второго под зад. В это время начался мордо-бой, но участников быстро разняли их мордо-герлы. Вот! – Радостно протараторил наставник, прыгая на стуле.

Официанта мелко задрожала, красивое лицо исказила судорога, пошло красными пятнами. Невольно отступаю на пару шагов, крепко зажмуриваюсь, одним глазком подглядывая, как разъяренная фурия медленно поворачивается к Исре.

– Я влюблен… – Занявшие пол-лица глаза наставника приятно контрастировали со сладострастной идиотской улыбкой. – В этих близняшек.

Короткие ручки тянутся вперед, пальцы сжимаются, будто уже мнут нежнейшую плоть, толстые губы сложились трубочкой, как для поцелуя. И все это время он совершенно игнорировал, как испепеляющий взгляд, так и нацеленные в его сторону когти.

Пару мгновений девушка прожигала взглядом плешивую лысину, отвисшую челюсть с высунутым розовым языком, – с толстых губ капает тягучая слюна. Провела жирный вектор между глазами карлика и… Взвизгнув, будто кошка, которой дверью хвост прищемили, она яростно запахнулась, топнула ножкой так, что подлетели осколки посуды на полу и, пыхтя, словно паровоз, скрылась в кладовке, грохнув напоследок дверью.

Карлик проводил ее, опустив голову и прикрыв глаза, пухлая ручка скорбно прижата к груди, в уголке глаз блестит скупая мужская слеза.

– Не так я вас любил, как вы кричали… – Подвел он скорбный итог.

Всплеснув короткими ручками, карлик уныло поплелся в направлении выхода, руки стиснуты за спиной в замок, глубокая морщина пересекла лоб, тяжелые каблуки с хрустом давят уцелевшую посуду.

Гриша открыл рот, но, попав в перекрестье золотых зрачков, вытянулся в струнку, схватил с барной стойки несколько фужеров и суетливо выложил дорожку до самого выхода. Выскочив на улицу, придержал распахнутую дверцу огромной ручищей, пустые глаза напряженно пялятся на яркое солнце, стальная ручка дрожит во взмокших пальцах.

Карлик прохрустел еще несколько стеклянных нот. Проходя мимо вцепившегося в батарею новоиспеченного «вдовца», легонько взялся за побелевшую от усилий кисть, четыре пары глаз со смесью испуга и надежды уставились на его задумчивую физиономию.

– Время, – лечит… – Вздохнул Исра, расстегивая ремешок изящных золотых часов.

Под изумленными взглядами карлик деловито примерил Роликс, приложил ухо к циферблату, довольно поцокал языком и невозмутимо прошлепал к выходу, раздавив еще пару бокалов. Очкарик, едва не выдавил линзы выпученными глазами, взгляд затравленно метался от вцепившихся в него женщин к удаляющейся спине в черном сюртуке. Гриша подобострастно вытянулся в струнку, карлик протопал мимо, не удостоив его взглядом, зеркальные дверцы медленно пошли навстречу.