– Что, собственно, странного? Я – урожденная Штрассе. Немка. Берта Иоганновна… Не более странно, чем Грин, это вообще не имя, а фамилия…

– Да, да, – торопливо согласился Грин Тимофеевич.

– …И вообще, вы в метро, а я на автобус. – Сяскина решительно шагнула под навес остановки.

Только Грин Тимофеевич подошел к метро, как услышал отдаленный визгливый крик, ошибиться он не мог – голос соседки. Но пока он раздумывал, решившись поспешить к автобусной остановке, крик прекратился. Сяскиной не было видно. Какие-то тетки возмущенно поглядывали вдоль проспекта. Грин Тимофеевич узнал, что «нерусский» слямзил у женщины сумку и убежал, а та бросилась за ним… «Кошка, конечно, кошка из трубы, – подумал Грин Тимофеевич, – а ведь могла бы и мне подгадить усатая сволочь». Но особой радости не испытывал, обычная маята совестливой натуры…

Контора по продаже зеленых насаждений разместилась в строительном вагончике, вблизи оранжереи Таврического сада. В таких вагончиках когда-то собирали бумажную макулатуру в обмен на дефицитные книги… Вообще-то это была не контора, а пункт – как можно быстрей провернуть дельце и смыться. Здесь даже городского телефона не было, поэтому в летучих объявлениях о работе дали только адрес, что и вынудило Тамару идти наобум. В чем она и попрекнула лысого мужичка, что копошился за служебной стойкой.

– Вот еще! – огрызнулся продавец. – Нет таких возможностей, чтобы каждому письма писать. Добралась, узнала, решай сама…

– Добралась, – в тон передразнила Тамара. – Наверное, при той власти в исполкоме работал…

– Ну ты вот что… Не устраивает работа, мотай отсюда, пока цела, не в министры тебя звали…

Продавец достал платок, смачно высморкался и поверх платка посмотрел на докучливую посетительницу. Работа, что предлагалась, и впрямь была непростой: шнырять по лесхозам, закупать товар, везти его в город. А оплата только после продажи товара, да и то не очень завидная. Пять процентов от стоимости метра товара. Тамара уже прикинула: к примеру, церападус, изображенный на стенной рекламе, – гибрид вишни и японской черемухи, ствол высотой до четырех метров, – стоит тысячу рублей за метр…

– Что же получается? За какой-то церападус я получу на руки двести рублей, – раздумчиво проговорила Тамара.

– Так это когда он вымахает до четырех метров-то, – пояснил продавец. – Мы продаем черенок. А он от силы тянет на метр. От метра и танцуй – пятьдесят рублей тебе отстегнут. – И добавил с укором: – А то считает себе по взрослому стволу…Тогда за один ясень или клен рейнский богачкой станешь, те деревья до семи метров вырастают…

Сырые стены конторы смотрели на Тамару красочными фото деревьев и кустарников. Вот пышный вяз шершавый на фоне нежного неба. Или рододендрон, осыпанный цветами, похожими на розу. На большом плакате у двери красовался барвинок со своими узкими листьями… Неожиданно кустарник зашевелился, и, как почудилось Тамаре, из-за листьев высунулась голова мужчины в зимней шапке.

– Могу я видеть Михайлова? – вопросил Грин Тимофеевич через порог.

– Какого Михайлова? Сережку, что ли? – отозвался продавец. – Он уволился.

– Вот те раз! Обещал подобрать мне саженцы для дачи и уволился, – расстроился Грин Тимофеевич.

– Дверь-то прикройте, не лето еще, – повысил голос продавец.

Грин Тимофеевич переступил порог и прикрыл дверь.

– Может, я смогу быть полезен? – взглянул продавец.

– А где он сейчас работает, Михайлов? – спросил Грин Тимофеевич.

– Хрен его знает, – неохотно отозвался продавец. – Бегает где-то, сшибает копейку.

Грин Тимофеевич оглядел помещение, задержал взгляд на Тамаре: не помешал ли он переговорам, не показал ли себя нахалом, нет?!