– Ах, да… ну, конечно, сейчас приду.

Она откинулась на стуле и сказала:

– Я тебя возьму… хотя это и против правил – тебе еще нет двенадцати?

Он кивнул.

– Ну вот видишь… а рисовать ты будешь неплохо. Ты хорошо схватываешь движение и на редкость чувствуешь перспективу. Остальное приложится. Для своих лет ты вполне… А весной мы начинаем выезжать на этюды. У многих получаются хорошие акварели.

У него екнуло сердце. (Неужели и он сможет рисовать также как те ребята, чьи рисунки висят в коридоре?)

Любовь Анатольеву а угадала его мысли:

– У всех получается. Наука не трудная. И предложила: – Не хочешь ли зайти к нам на занятие?

…Он шел по осенней улице и перебирал в памяти события дня: как он пришел в школу, как он разговаривал с ней, как и что она ему сказала… По правде говоря, посещение класса карандашного рисунка ему не понравилось – уж очень было похоже на урок рисования в школе. Те же самые конусы, кубики, которые надо правильно заштриховать и расположить с ощущением перспективы. Он вспоминал, как Любовь Анатольевна после урока позвала его в свой кабинет и вручила, благоговейно держа на ладонях, книгу на которой было золотом вытеснено СТАЛИН (краткая биография.) Он запомнил её слова «прочитай внимательно, может быть нарисуешь что-нибудь к ВЕЛИКОЙ ДАТЕ. Попробуй найти свой сюжет»

Любовь Анатольевна также озадачила его, когда протянув ему руку, чтобы попрощаться, была отвлечена пронзительным телефонным звонком и продолжая держать его пальцы в правой руке, поднесла трубку к уху левой и, послушав собеседника, внезапно вспыхнула и резко сказала, что она невкурседела. Он, не понял что это значит (наверно и тот, на другом конце провода тоже не понял), так как она повторила со злобой несколько раз: говорят же Вам – яневкурседела, невкурседела…

Найти свой сюжет, найти свой сюжет… А как его найти?

Закрыв глаза и натянув на голову одеяло он снова и снова смотрел как в кинотеатре это бесконечное количество рисунков о товарище Сталине (а он их запомнил почти все) и никак не мог понять, что же нового он сможет добавить… Он прочитал биографию Сталина и почему-то из всего прочитанного ему запомнилось, что молодой Сталин был в ссылке в Сибири (где этот Туруханский край, кстати?) и оттуда бежал. А наверно, голодно, было в тайге и молодой Сталин стрелял разное зверье, а стрелок он был, конечно же, отличный, как те прирожденные сибирские охотники, которые могут попасть колонку в глаз и не испортить шкурку. Чем он больше думал о побеге Сталина из ссылки, тем привлекательнее ему казался этот сюжет. Единственное препятствие, которое надо было как-то обойти, это не рисовать Сталина в фас. (Он обратил внимание, что Сталин на всех рисунках в Художественной школе, был нарисован в профиль.) Что-то в этом было… Он так не понял, что именно, но почувствовав какой-то тайный профессиональный ход, решил, что и он последует этому примеру, и ему показалось, что знает как это сделать.

Сначала он попробовал отвернуть крышечки у тюбиков с красками. И ничего не получилось. Крышки намертво приклеились к резьбе и держались за металлические горлышки, как неумеющие плавать за спасательный круг.

Что делать? Сюжет уже был готов, фанерная доска, которую он решил использовать вместо непонятного ему холста, стояла на столе под нужным углом. Он решил тогда проколоть один тюбик и посмотреть, что из этого выйдет. Прокалывать, а иначе говоря, жертвовать, следовало тюбиком, у которого есть двойник. Например, почему не попробовать просто GRUN, а MALACHITGRUN оставить для дела?

Краска, однако, легко выдавливалась (и усилий не нужно было прикладывать) словно зубная паста. Правда, запах был очень неприятный – прогорклого масла, или даже ненавистного рыбьего жира. Краска, тем не менее, без затруднений наносилась на поверхность, но сохла несколько дней. Решение было найдено: рисовать нужно быстро, за один день и потом оставить сохнуть. И все.