- Как мы себя чувствуем? – поинтересовался он, пока я пыталась сфокусировать на нем расплывающийся взгляд. – Температурки нет?

Электронный термометр ответил вместо меня, что все в порядке.

- Вы лечащий врач? – строго спросила мама. – Или дежурный?

- Дежурный-дежурный, - кивнул тот. – Лечащий завтра будет. Давайте дренаж гляну.

Мама помогла мне задрать рубашку, чтобы я не слишком махала руками, и врач придирчиво оглядел трубку и примотанную медицинским скотчем пластиковую капсулу.

- Хорошо, - одобрил он, - почти сухо. Если все будет в порядке, завтра снимут. И, кстати, вставать уже можно, но осторожно. До туалета и обратно. Сейчас потерпите немного, будет неприятно.

Его пальцы пробрались под повязку, стягивающую ребра, и, осторожно пробежав вдоль нижнего к грудине, задержались на солнечном сплетении – там, где пульсировал огонек.

- Та-а-ак, - нахмурился он, - а это у нас что такое? Такого тут быть не должно.

Мы с мамой переглянулись с тревогой. Я была уверена, что огоньки – это нечто из области тонких энергий и что никто, кроме меня, не может почувствовать пульсацию. Но оказалось, это вполне реальная вещь. Странно только, что никто не заметил во время операции, особенно учитывая, что Денис находился рядом: мерцать должно было сильно.

- У вас это часто бывает? – врач продолжал ощупывать мое солнечное сплетение и даже послушал, что там творится, через фонендоскоп.

- Что бывает? – включила я дурочку, чтобы выяснить, что чувствует он.

- Вот эта пульсация, - он приложил мои пальцы к огоньку.

- А-а-а… иногда бывает, да. Я читала в интернете, пишут, это может быть что угодно.

Ответом была выразительная гримаса: ох уж эти читатели интернета!

- Вот именно, что угодно. От самого безобидного до самого, не хочу вас пугать, неприятного.

Вернув повязку на место, врач, на бейдже которого значилось «Мищенко Иван Петрович, травматолог-ортопед», методично задал мне миллион вопросов, после чего вынес вердикт:

- Понятнее не стало. Наоборот, еще непонятнее. В общем, завтра я скажу об этом вашему лечащему врачу, пусть он и решает, что с вами делать. Но оставлять без внимания ни в коем случае нельзя. А пока лежите, отдыхайте, поправляйтесь. Таблеточки принесут, укольчики сделают. Аллергии на антибиотики нет? Ну и славно. Если что, кнопка вызова медсестры вот здесь, не стесняйтесь пользоваться. А то такие стеснительные есть, которые не хотят никого утруждать, а потом с ними хлопот не оберешься. Счастливо оставаться.

- Мать, - простонала я, подняв глаза к потолку, как только врач шариком выкатился в коридор, - может, мы все придумали? Может, это у нас просто какая-то наследственная патология? Ну не знаю, нетрадиционная ориентация брюшной аорты или генерализованное тревожное расстройство?

- Ну ты и скажешь! – фыркнула мама. - Нетрадиционная ориентация брюшной аорты! Прекрасно же знаешь, что нет.

Она запустила руку под одеяло и через рубашку нащупала огонек.

- И правда, вот он. Если честно, мне и в голову не приходило, что другой человек может его нащупать.

- Мне тоже. Думала, это такое лично мое. И что теперь, интересно, со мной будут делать?

Вместо ответа мама достала телефон и минут на пять погрузилась в гугл.

- Много чего. Вплоть до диагностической лапароскопии. Потому что причин миллион. От всякой нервной фигни до опухолей, которые сдавливают сосуды.

- Врачам сейчас премии дают за первичную диагностику рака, - внезапно подала голос соседка, - вот они и стараются.

Хоть я и знала, что это не рак, но все равно стало как-то не по себе. Тем более, одно другому не мешает.

Взяв с меня клятвенное обещание доесть пюре и допить бульон, мама засобиралась домой.