— У нас осталось незавершенное дело, — хищное звучание его голоса лишь больше дразнило мой голод.

— Какое? — напрягаюсь, пытаюсь понять, о чем он.

Правая рука отпустила мою грудь, чтобы двинуться вниз. Она застыла чуть ниже пупка и слегка надавила. Я оцепенела.

— Ты еще готова понести.

— Обожемой, — выдыхаю сплошным звуком.

Его пальцы рисуют круги по коже.

— Мне не нужен щенок, а тем более несколько.

Меня бросает в холодный пот, а матка призывно сжимается от его слов. Несколько? Несколько? Скажите, что мне послышалось.

— Ты спрашивала меня сегодня…

— Нет, нет, нет. Не хочу знать! — прерываю его речь.

— Ты — моя истинная пара.

И это звучит как приговор. Надежда, что эта течка пройдет для меня без последствий, окончательно испаряется. Слезинка катится по щеке. Безысходность давит, а тело сотрясется в мелкой дрожи.

— Отпусти… — откровенно молю.

Рука Дункана поднимается вверх. Крепко сжимает горло. Острый коготь давит там, где бьётся пульс.

— Ты правда этого хочешь?

Пытаюсь сказать, что да, но рот открывается, а слово так и не выходит наружу. Внизу живота закручивает вихрь. До боли сжимается. Требовательно напоминает, что здесь решения принимает не разум.

— Поздно, — хрипит одиночка мне на ухо, показывая, что его вопрос был скорее издевательством, чем надеждой. — Ты уже моя. Запомни это.

Мотнуть головой не могу. Держит крепко. Языком проводит по щеке. Шершавым. Не совсем человеческим. Если вчера зверя я получала только на закуску, то сегодня он решил стать первым в очереди.

— Сегодня я вобью в твою сущность это понятие свои членом. Ты — моя! Ты будешь кричать об этом всю ночь.

— Пожалуйста, Дункан... — он понимает, что взываю к его человеческой части, но и она признает безысходность нашей ситуации.

— Мы застряли, мышка. Спасенья нет.

В подтверждение этого бедрами толкается в меня. Чувствую его каменную плоть. И по тому, как отзывается мое тело, плачет в потребности ощутить его внутри, понимаю, что он прав.

Резкий толчок в спину заставляет меня упасть на землю. Под шумный выдох руки зарываются в мокрую от ночной расы траву. Пока я пытаюсь привыкнуть к новому положению, с меня резко сдергивают брюки. Его же брюки. Мужские пальцы ныряют между ног. Подцепляют вязкую влагу. Сильнее размазывают ее по плоти. Обводят тугое колечко ануса. Из меня вырывается очередной изумленный вздох. Он же не собирается попасть туда? Только не с его размерами.

Затем пальцы перемещаются вперед. Проходят между раскрывшихся словно цветок губок. Находят клубочек напряженных нервов. От прилива крови в ту точку хочется плакать, и я не сдерживаю всхлипы. Кажется, стоит слегка надавить там — и я рассыплюсь на миллионы осколков.

— Вот это наша проблема, мышка, — проговаривает он, вовсю перебирая пальцами очередную порцию интимного секрета. — Я нужен тебе. Только я. Здесь нет других вариантов.

— Ненавижу тебя!

— Хочешь! — рычит он в ответ.

От этого анималистического звука мои бедра дрожат. Я завожусь еще сильнее, хотя, казалось, и без того достигла предела. Есть ли он между нами?

Наше возбуждение — это потрескивающее напряжение энергетического поля, созданного двумя раскаленными телами, что притягиваются друг к другу с невероятной силой. Это дикость матушки природы. Ее первобытный дар. Ее глубинные задумки по размножению своих детей. Я — идеально созданная для того, чтобы привести в мир потомство этого сильного, непокорного зверя. Эта миссия заложена во мне на генетическом уровне, и сейчас ее вытащили наружу и активировали.

Как сопротивляться, если все теле взывает к нему. Кости болят, мышцы сжимаются, а из груди рвется громкий рев, наполненный желанием.