Вокруг все замирает. Всматриваюсь в темноту, выискивая своего хищника. Он здесь. Я знаю. Следит за мной. Выискивает лучшее время для нападения. Мое сердце учащенно бьется. Я уверена, что мне не угрожает опасность в физическом плане, но страх, который обычно охватывает добычу, клубится во внутри.

— Выходи! — кричу в ночную мглу.

Кручусь на месте. Замираю, когда между деревьями мелькают хищные ярко-желтые глаза.

— Мышка, ты казалась мне умной волчицей.

Пытаюсь отследить по голосу, но там, где он звучал, уже никого нет. Он передвигается очень быстро даже для оборотня. Я не успеваю за ним.

— Я — не волчица! Я — дефектная! Разве не помнишь, что говорила?

— Все мы с дефектами. Это не отменяет того, кто мы есть.

— Кто же?

— Не люди. Хищники. Звери.

— Хватит пугать меня! Иди ко мне! Ты же знаешь, что она вернулась!

— А ты сомневалась? — рваный смех.

Поворачиваюсь в его сторону, но снова не успеваю. Голова уже порядком кружится.

— Ты ушел. Самец не бросает самку в течке!

Лучшая защита — это нападение, и я откровенно пользуюсь этим постулатом.

— А истинная пара не сбегает от своего супруга!

— Истинная? — растерянно переспрашиваю, а затем невольно поднимаю руку и потираю метку. — Нет, неправда.

— Правда, мышка. И сейчас мы окончательно закрепим наши узы.

— Не надо, я не хочу! — замотала головой из стороны в сторону.

Тяжело говорить с тем, кого ты не видишь.

— Врунишка.

Свирепо-ласковые нотки в его голосе посылают жгучие искорки по позвоночнику. Они оседают вниз. Там, где все припухло и давно пульсирует от болезненной пустоты. Запах возбуждения словно окутывает меня невидимой аурой. Ярко-красной. Призывающей к действию.

— Уйти еще можно было вчера, мышка. Я предупреждал. Ты сама решила свою участь.

Снова мотнула головой. Упрямство — мой конек.

— Ты принес мне течку! А затем поставил метку! Надо было… надо было…

— Просто трахнуть тебя, и дело с концом.

Почему мне чудился горький смех.

— Да!!!

— Видишь ли, мышка…

— Что?

— Природа решила иначе! — эта фраза прозвучала прямо позади меня.

Дыхание опалило кожу на шее. Как раз над меткой. Я вскрикнула. Но не от страха, а ритмичного сокращение лона. Тело ожило, словно знало, что пришел его спаситель. Тот, кто уберет внутреннюю боль, заполнит собой пустоту.

— Мы не звери! У нас есть разум!

— И поэтому вчера ты умоляла меня взять тебя? — насмешливо фыркнул он, проведя носом по изгибу мой шеи.

Невольно я наклонила голову, предоставляя ему больше доступа.

— Разделась, сама ноги раздвинула, умоляла.

— Прекрати!

— А то что? Что будет, если я оставлю тебя?

— Ты не можешь, — пораженно выдохнула, потому что, несмотря на собственный побег, я не хотела, чтобы он уходил.

Я бежала, ведь знала, что он поймает. И теперь я слишком разгоряченная от этой погони, чтобы лишиться его. Течка просто убьет меня. Я не переживу эту ночь.

— Боишься. Хочешь меня.

— Да… да… — с поражением выдохнула.

Прижавшись сзади, он обхватил мою грудь ладонями. Она идеально смотрелась в его больших руках. Я увидела блеск когтей в свете луны, что давало понять — зверь готов вырваться наружу. Заполнить меня. Заклеймить по всем волчьим законам.

Пальцы через футболку с силой сжали торчащие соски.

Мой вскрик пронесся сквозь листву и осел, чтобы снова наступила давящая тишина, которую разбавляло наше прерывистое дыхание. Когти продырявили футболку. Провели полосу вниз, с одной и с другой стороны, открывая себе доступ к моей коже. Руки смяли грудь. Грубо. Алчно. С маниакальной жаждой причинить боль. Наказать.

Только кто так наказывает? Выстрел наслаждения вызвал новую череду вязкой влаги. Она сочилась на серые брюки, отчего я подумала, что там давно образовалось темное пятно.