Адиль задумчиво смотрит вперед, кисть переброшена через колесо руля.

– В общем, по поводу врача я узнаю, – неестественно бодро говорю я, попутно запихивая телефон в сумку. – Не исключаю, что нужно будет привезти маму на осмотр. Так будет лучше, поверь… Возможно, ей скорректируют дозы препаратов. И проверенную сиделку тоже найду. У нас хорошие девочки есть…

Он поворачивается, смотрит мне в глаза. За семь лет Адиль либо разучился чувствовать, либо в совершенстве овладел умением держать лицо. В его взгляде я ничего не могу разглядеть, кроме разве что серых теней.

И не выдерживаю. Ему всегда удавалось выводить меня на эмоции, да и день выдался непростым.

– Какого черта ты все время молчишь? – в отчаянии шиплю я. – Неужели за столько времени совсем нечего сказать?

Тени в его глазах сгущаются, в них даже появляется блеск.

– Чего ты услышать хочешь? Ты живешь… – Адиль делает кивок головой, указывая на синий бампер порше, – Вот и живи, не дергайся.

Я презираю себя за то, что буря, бушующая внутри, слишком схожа с бурей семилетней давности. Только семь лет назад я могла завизжать и наброситься на него с кулаками, а сейчас не имею права. Но эмоции почти те же, и это угнетает. Я все-таки дура, если подумала, что сегодня между нами что-то изменилось.

– За мою жизнь можешь не переживать. У меня всё отлично. Просто понять пытаюсь, почему ты тогда так поступил.

– Захотелось сменить обстановку, – безлико отвечает он, дернув ладонью, свисающей с руля. – Достаточная причина?

Я сглатываю сухое жжение в горле, которое за секунду заразило собой грудь. Равнодушие Адиля способно иссушить все вокруг.

Приходится прочистить горло, чтобы не говорить шепотом.

– Тогда этого было недостаточно. Теперь, думаю, вполне.

По крайней мере, этот диалог избавляет нас от необходимости вежливо прощаться. Хватит и того, что я не буду оглушительно хлопать дверью.

– Даш, это что было, а? – Дима, встречающий меня в дверях, смотрит возмущенно. – Почему ты вышла из его машины? Ты к отцу ездила или куда-то еще?

Не глядя на него, сбрасываю с ног обувь и роняю на пол сумку. Туалет. Да, мне нужно туда. Там есть замок, а замок означает уединение.

– Я все объясню, ладно? – бормочу, сфокусировавшись на спасительной двери. – Просто дай мне минуту.

– Бывший твой будет сегодня, не в курсе? – ехидничает Дима, помогая мне выйти из машины. – А то что-то его мерседеса не видно.

Я закатываю глаза, больше не пытаясь прятать раздражение. Он никак не может забыть, что Адиль довез меня до дома. Я готова была терпеть его подначивания первые пару дней, но точно не спустя неделю.

– Сейчас проверю телефон. Наверное, пропустила сообщение о том, что он опаздывает.

Дима зло дергает челюстью, вызывая во мне почти садистское наслаждение. Его патологическое чувство собственности – недостаток, который порой сводит с ума. Сам того не подозревая, Дима лишает свой образ того сияющего мужского благородства, которое однажды меня в нем так сильно подкупило.

– Не смешно, зай, – сухо изрекает он, но за талию все же обнимает.

Мы приехали в гости к Роберту, закрывать сезон шашлыков, а ссориться при друзьях Дима не любит.

– Уже давно не смешно, так что предлагаю на этом остановиться. Еще один намек на тот случай, и я уеду ночевать в свою квартиру.

– Не начинай, а? – примирительно ворчит Дима. – Тоже моду взяла: чуть что, грозить отъездом.

В этом он прав. Этот эффективный способ давления на него я нещадно эксплуатирую при каждом удобном случае. Не нужно подбирать слова, не нужно стараться быть убедительной и вступать в долгоиграющую полемику. Небольшой шантаж – и цель достигнута. От такого сложно отказаться.