В горле горит неприятие. Не понимаю… Просто не понимаю… Это Адиль уехал, бросив меня одну. Это он сделал мне больно. И что мы имеем? Общаться цивилизованно пытаюсь одна я, а он ведет себя так, будто семь лет назад не разбил мне сердце… Каким же черствым нужно быть! Мне тогда всего-то исполнилось девятнадцать, и он прекрасно знал, что был для меня всем. Я тысячи раз проматывала в голове причины, которые заставили его так поступить, но так и не нашла ответа. Мы поругались накануне, да. Но мы с ним ругались сотни раз, и гораздо серьезнее. Если бы после приезда он сказал пару слов в объяснение, если бы выглядел виноватым или, на худой конец, извинился… Возможно, тогда бы у меня получилось его понять и я наконец отпустила. 

Вобрав в себя побольше воздуха, трогаю глаза. Просто проверить. Сухие. Вот и прекрасно. Уж лучше злиться, чем заплакать из-за него. Адиль как темная трясина — высасывает все хорошее и правильное, сбивает ориентиры. Нельзя забывать, что теперь я лучше его. Моя жизнь прекрасна, есть любимая работа, а рядом  —замечательный мужчина, который по-настоящему меня любит и заботится. 

Выдохнув, расправляю плечи. Если среди нас двоих и есть победитель, то это я. Не Адиль. Нужно об этом помнить. 

С этими мыслями спускаюсь в гостиную, где на диване все так же сидит Аня в компании своей подруги-стриптизерши. Быть может, я предвзята, но садиться рядом не хочу. Хотя о какой предвзятости может идти речь после увиденного в спальне?

Заметив меня, Аня вопросительно поднимает брови.

— Передумала отдыхать?

— Вроде того, — буркаю я, идя в сторону кухни. Не хочу ничего объяснять и обсуждать тоже. — Решила чай себе сделать.

Аня подходит ко мне, когда я, сидя перед чашкой дымящегося кипятка, разглядываю глянцевый[N3]  чайный пакетик, который так и не окунула внутрь.

— Весело тут у тебя.

— Не жалуюсь. Это единственное место, где тихо. 

Она выдвигает стул и садится напротив.

— Тебя смущает, что они стриптизерши, да? Просто я вижу, что ты немного в напряге. Девчонки нормальные на самом деле. На работе часто меня выручали. Когда клиент скандальный попадался, они, чтобы успокоился, ему больше внимания уделяли. 

— Всё нормально, — говорю я, не желая ей возражать и портить настроение. 

На свой день рождения Аня имеет право приглашать кого угодно. 

— Слушай, а как вы с Адилем познакомились? Ну и в принципе, как тебя угораздило… — Она издает рваный смешок. — Я о ваших отношениях преимущественно от Робсона знаю. 

— Мило, что вы нас обсуждаете, — иронизирую я. Спонтанная реакция на небрежное «угораздило». — Познакомились через Дениса Зарубина… Помнишь его? Он потом в Польшу с семьей переехал. Они с Адилем вместе учились. 

Перед глазами живо встает картина семилетней давности. Я, Ксюша и Ядвига стоим возле машины Роберта, который возится в багажнике со своим вечно ломающимся сабвуфером. Его окликает Денис, и мы тоже поворачиваемся. При виде него Ксюша и Ядвига оживляются — Зарубин редкий красавчик и всегда привлекает внимание противоположного пола. Меня же он мало интересует, поэтому разглядываю его спутника — худощавого темноволосого парня с экзотическим разрезом глаз и остро заточенным скулами. Вот на него по-настоящему любопытно смотреть, хотя одет он довольно просто: черная футболка, кроссовки и серые джинсы. В нашей компании уже тогда многие охотились за брендами. Невольно прослеживаю движение его руки, в которой зажата сигарета: как он подносит ее ко рту, с шипением втягивает кончик и, опустив голову, выдувает белесую струю дыма. На нас с девчонками не смотрит и вообще ведет себя так, будто присутствующие, кроме, пожалуй,Роберта, с которым он поздоровался, не существуют. Во мне же, напротив, расцветает упрямое желание стать для него такой же интересной, каким буквально за минуту стал для меня он.