– У нас есть партии, ни разу не побеждавшие на выборах. Точнее, считающие победой получение мест в Думе и даже не мечтающие о большинстве, хотя бы относительном. Они прекрасно понимают: единороссов им не обойти. Во всяком случае, пока Покровский – на вершине или где-то рядом с ней.

– Мы можем сколь угодно долго соревноваться в цинизме, но ты ведь не станешь спорить – статус-кво нужно менять.

– Нельзя же менять негодное на что угодно. Как выйдет. Может ведь оказаться хуже прежнего – готов принять на себя такую ответственность? В своё время и Николай, и Горбачёв уже пытались улучшить прогнившую систему – потом, наверное, сами результатам удивлялись.

– Предлагаешь наблюдать за распадом и бездействовать?

– Предлагаю тихо и мирно бороться с коррупцией, без всяких твоих закидонов.

– С ней можно ещё хоть сто лет бороться, и ничего не изменится, пока сохраняется система.

– Думаю, на сто лет даже тебя не хватит, а пока поборемся. Целее будем. И страна, кстати, тоже. Главное – не уронить власть на дорогу, как в семнадцатом и девяносто первом.

– Завтра нефтегазовые цены рухнут, и власть-таки упадёт именно на дорогу.

– Завтра они не рухнут, не надо меня пугать.

– Я фигурально выражаюсь. Пускай не завтра, а через год-другой. Или через шесть месяцев. Сколько можно в катастрофической степени зависеть от состояния экономики других стран? Цены на нефть ведь уже демонстрировали способность к снижению в несколько раз за считанные недели. Ещё раз повторится, и выбор будет – вдвое сократить расходы бюджета или по примеру коммунистов конца восьмидесятых разрушить финансовую систему необеспеченной эмиссией. Первое – смертельно по социальным причинам, второе – по экономическим. Собственно, второй вариант через некоторое время также неизбежно приведёт к социальному взрыву.

– Печальный выбор. И твои эксперименты могут его кардинально ухудшить.

– Истинно правая консервативная партия по определению не может ухудшить состояние экономики, поскольку раздача бесплатных пряников всем желающим – для неё есть отступление от основополагающих положений программы.

– Вся страна требует бесплатных пряников, каким же образом твоя истинно правая партия попадёт в Думу? Я уже не говорю о победе.

– Ты преувеличиваешь, не вся. Миллионы молодых здоровых мужиков и женщин хотят работать и зарабатывать, а у них над душой стоят семеро с ложками, дубинками, бейсбольными битами и пистолетами.

– И с какого же удивления эти несчастные поверят твоим истинно правым?

– В общих чертах я уже обрисовал.

Послышался стук в дверь кабинета. Саранцев сразу его узнал – только жена умела стучаться красноречиво. Громкостью и частотой ударов она создавала образ требовательной, но корректной хозяйки дома.

– Сейчас иду, Ира! – крикнул президент с места, словно освободился от тяжёлого и неприятного груза.

Супруга приоткрыла дверь и встала в проёме, одной рукой опершись на косяк, а другой придерживая тяжёлую бронзовую ручку:

– Игорь, куда ты запропастился? Там скоро паника начнётся.

– Я понял, Ира, сейчас мы придём. Извини, вопрос тут один срочно нарисовался.

– Я жду, – бросила спутница жизни и закрыла дверь.

– Ладно, – в свою очередь заторопился Антонов, – я своё мнение высказал.

Затем он замялся в нерешительности, обернулся сначала к выходу из кабинета, потом вновь посмотрел на Игоря Петровича.

– Знаешь… Я ничем не смогу тебе помочь.

– Уйдёшь в отставку? – холодно поинтересовался президент.

– Уйду. Я не могу работать, если не согласен с поставленной задачей.

– Хорошо. Я тебя понял.

Последние слова Саранцев произнёс сухо, схватившись за папку с бумагами на столе и делая вид, будто вспомнил какое-то неотложное дело. Он сразу захотел поскорее завершить сегодняшний приём и остаться в одиночестве. Конфликт с Сергеем виделся крупнейшим за всё время их знакомства, и разочарование неприятной тяжестью легло на душу. Друг его не предал, только честно предупредил о полнейшем неприятии задумки, выношенной и тщательно обдуманной Игорем Петровичем в течение нескольких месяцев. Он имел полное право так поступить, но Саранцев ждал от многолетнего единомышленника иного.